– Не та ли это рукопись, о которой мне говорил доктор Уотсон? – вступила в беседу миссис Картнер, заговорившая впервые, с тех пор как нас представили внешне добродушному иностранцу.
Проявив несвойственную ему грубость, Холмс проигнорировал вопрос и продолжал:
– Должен добавить, что знаю истинную природу предмета – или, лучше сказать, предметов, – которые вы ищете.
В улыбке Сантини не было радости.
– Я знал, что выбрал нужного человека, когда обратился к вам, мистер Холмс. Очень хорошо, теперь вы в курсе. Вы также знаете, что это ничего не меняет. В действительности это делает охоту еще более важной. Я правильно понимаю, что мы собираемся обнаружить пропажу в этом городке… Марсден-Лейси?
– Возможно. А я правильно понимаю, что вы приняли предложенные мной меры предосторожности и на сей раз за вами не проследили?
Сантини кивнул:
– Я все еще не могу поверить, что был так глуп. Я оказался рабом своего высокомерия, и за это поплатился жизнью другой человек. Пусть косвенно, но ответственность за его гибель лежит на мне!
– Остается обговорить еще один вопрос. Я желаю, чтобы гонорар, который вы мне пообещали, был выплачен этой леди, за вычетом наших расходов. Они были невелики: мы потратились только на железнодорожные билеты, комнаты в гостинице с забавным названием, а также должны заплатить моему коллеге мистеру Дарнею за ночное дежурство, которое он нес по моей просьбе. Это приемлемые условия?
Наш спутник кивнул. Казалось, он несколько удивлен, но в то же время доволен незначительностью запрошенной суммы.
Я, однако, никакого удовлетворения не испытывал, ибо по-прежнему блуждал в темноте. Кто этот Дарней? Где я слышал его имя? И что еще за ночное дежурство?
– Холмс, – взмолился я, – должно быть, я прошу слишком многого, но не могли бы вы объясниться? Вам удалось понять, что за личность стоит за всеми этими запутанными событиями?
– Да. На самом деле эта личность сейчас находится рядом со мной в экипаже. Мистер Сантини, миссис Картнер, пожалуйста, не коситесь с подозрением друг на друга. Я имел в виду не вас, а моего доброго друга доктора Уотсона. Кстати, Уотсон, приношу извинения за все уничижительные замечания по поводу ваших отчетов о расследованиях. Если бы не они, это замечательное дело, возможно, никогда бы не возникло.
На мгновение я потерял дар речи. Но, сообразив, что предстал перед спутниками в самом невыгодном свете, каким-то закоренелым преступником, выпалил:
– Но при чем тут я?
– Если бы мои расследования не стали достоянием гласности благодаря вашей договоренности с издателями журнала «Стрэнд», то мистеру Крошею, он же Валентайн, было бы чрезвычайно трудно внушить миссис Картнер мысль обратиться к моим услугам.
– Это человек, который был убит, как вы сказали, мистер Холмс? – уточнил Сантини.
– Пожалуйста, мистер Сантини, не прерывайте леди. Миссис Картнер, вы хотели что-то сказать?
– Я хотела напомнить, мистер Холмс, что мистер Валентайн не внушал мне мысли связаться с вами. Он никогда даже не упоминал вашего имени. – Я узнал суровый тон, которым леди объяснялась с моим другом за несколько часов до того.
– Нет, мадам, напрямую он этого не делал. Но вы нам сказали, что собирались написать мне сразу же после его первого визита в ваш дом. Его нарочито неправдоподобная история, конечно, предназначалась для отвода глаз. Главным в ней были обращающие на себя внимание неточности и упоминание брата Джона, раненного в Афганистане, которое должно было вызвать ассоциации с моим другом и коллегой доктором Джоном Х. Уотсоном. И еще это голословное утверждение, будто отец Келли был пекарем – представителем той славной профессии, которой обязана своим названием улица, где я живу [48] . Таким образом он навел вас на мысль обратиться ко мне за советом, миссис Картнер.
– Разве это не обычное совпадение? – усомнился я.
– Помните, Уотсон, как я привлек ваше внимание к ошибке в дате, названной Валентайном? Сколько лет назад, по его словам, Келли достался чудодейственный красный порошок?
Я напряг память, смутно догадывась, на что он намекает.
– Двести двадцать один! – воскликнул я.
– Точно. Валентайн оставил гениально придуманный след, для того чтобы привести вас прямо к моей двери, миссис Картнер. Будь он жив, я бы похвалил его за искусный прием, воззвавший к той части вашего сознания, о существовании которой вы даже не подозревали.
– Думаю, – вырвалось у меня, – я читал что-то подобное в медицинском журнале. Немецкий врач писал о том, что называл бессознательным.
Холмс снисходительно улыбнулся.
– Мало что проходит мимо Уотсона, – сообщил он нашим попутчикам.
– Но ради всего святого, Холмс, зачем ему нужно было, чтобы к делу привлекли вас? – настаивал я.
– Мой дорогой, все становится несколько запутанным, верно? По-видимому, будет лучше, если я изложу события в правильном порядке. Две недели назад мистер Сантини попросил меня найти для него одну вещь. Однако он не подозревал, что его противники, желая знать, насколько он близок к цели, последовали за ним до моей квартиры на Бейкер-стрит. Видите ли, они стремились к той же цели, но с иными намерениями. Посчитав, будто мистер Сантини заручился помощью известного детектива-консультанта, они решили сделать все возможное, чтобы меня задержать. К тому времени им удалось уже довольно далеко продвинуться в своих поисках и установить, что искомое спрятано в доме покойного мистера Фрэнсиса Картнера, который ранее сдавался внаем, а после смерти владельца стоял пустым. Этот дом находится в городке Марсден-Лейси, в графстве Бедфордшир.
– Другой дом! – выдохнула миссис Картнер.
– Конечно, эти люди не могли знать, что на самом деле я не взялся за дело мистера Сантини. Они были уверены, что я действую по его поручению и рано или поздно окажусь в Бедфордшире. Желая сбить меня со следа, преступники придумали отчаянный план. Они прибегли к помощи талантливого преступника Освальда Крошея, который под личиной Бэзила Валентайна, профессора мистических древностей, явился к миссис Картнер с историей еще более невероятной, чем ваша собственная, мистер Сантини.
Дипломат нервно заерзал на своем месте.
– Сразу стало очевидно, что история эта должна убедить меня, будто негодяи рассчитывают найти спрятанную вещь в Филд-хаусе, а не во втором доме, который, как сообщил мне ваш слуга Питер, носит название Крофтлендс.
Но после первого визита вы, против ожидания, не стали обращаться ко мне. И пришлось подталкивать вас к этому шагу, всячески вам докучая, в частности разыграв пантомиму с перевернутыми солнечными часами. Все вторжения происходили днем, чтобы мы не ожидали их ночью, потому что именно ночью они готовились убить Валентайна. К сожалению, этого я не предусмотрел.