- Ты знал этого человека?
- Знал, - сдавленным голосом произнес варяг. - Это был мой отец.
Что можно было сказать? Помолчав, Глеб задал вопрос, который давно уже вертелся на языке:
- Кто ты?
- Меня зовут Улаф. Улаф, сын Харальда.
- А этот корабль...
- Я назвал его "Харальд". В честь отца.
Выглянула луна. На поверхности моря заколыхались размытые желтые пятна. Ветер переменил направление, и паруса захлопали, обвивая мачту.
- Идемте, - сказал варяг, не замечая ничего вокруг. - Идемте, я расскажу вам все...
Они сидели в небольшой каютке с низким закопченным потолком. Перед ними, на широком дубовом столе, стояли кувшины с вином и пивом, в серебряном блюде лежало вареное мясо. Изголодавшемуся Косте эта скромная трапеза показалась настоящим пиром. Он по-волчьи разрывал мясо крепкими зубами, глотал не жуя целые куски и никак не мог насытиться. Глеб ел мало - нервное напряжение еще не отпустило его. Улаф подал ему кубок с вином. Глеб осторожно взял его, боясь расплескать, и увидел на ободе знакомую надпись.
- "Экспериментиа эст оптима рерум магистра".
- Таких кубков было два, - вздохнул Улаф. - Один остался у меня, а второй...
- Второй я видел там же, в пещере, - сказал Глеб, Блюдо опустело. Коста с удивлением взглянул на горку обглоданных костей, на свои руки, перепачканные жиром. Улаф позвал матроса и приказал принести еще чего-нибудь. Коста впервые посмотрел на варяга с выражением благодарности.
- Ешьте, - сказал капитан "Харальда". - Вам надо окрепнуть.
- А ты?
- Я сыт...
Улаф к еде не прикасался и неторопливо цедил из кружки темное пиво. Его взгляд был прикован к Глебу.
- Скажи мне... Что было написано на том пергаменте, который ты нашел рядом... рядом с черепом?
Глеб напряг память и попытался пересказать содержание свитка. Получилось плохо: на ум приходили отдельные слова и обрывки фраз, которые не желали выстраиваться в единое целое. Но варяг, похоже, понял. Он внимательно дослушал до конца и тихо спросил:
- Это все?
- Все, что удалось разобрать. Остальное попортила вода.
Улаф одним глотком допил пиво и отодвинул кружку. Лицо его оставалось спокойным - услышанное от Глеба не стало для него неожиданностью.
- "Жить - значит бороться"... Это были его любимые слова.
- Он читал Сенеку?
- Сенеку, Эпикура, Лукреция. Он говорил, что это великие люди, потому что они учат, как победить страх. Он повторял, что без победы над страхом невозможно обрести душевный покой, а значит, и счастье.
- Как же победить страх?
- Если ты знаком с трудами этих мудрецов, ты должен знать. Страх можно победить только путем познания мира.
- Некоторые утверждают обратное: душевный покой может обрести только тот, кто воздерживается от суждений и поисков истины.
- Нет! Я думаю иначе. И отец мой думал иначе...
- Поэтому он и отправился в землю Тре?
Улаф с минуту молчал. Глеб подумал, что он обижен резким вопросом, но варяг глубоко вздохнул и ровным голосом начал свое повествование:
- Мой отец был бондом. Свободным землевладельцем. У нас было хорошее имение, много земли. Мы жили на островах Вестероллен, и во всем Вест-фиорде не было семьи, которая могла похвастаться таким благополучием, какое царило в нашем доме. Соседи завидовали нам - каждый хотел бы жить так, как Харальд, сын Турера.
- Что же случилось?
- Ничего. Так продолжалось много лет. Но однажды отец взял свой лучший корабль, оставил меня на попечение слугам и уплыл... Я был тогда слишком мал, чтобы понять, зачем он это сделал, а матери уже не было в живых, поэтому долгое время мне казалось, что он меня предал. Соседи говорили, что Локи, дух зла, лишил его рассудка. Они захватили половину наших владений, прежде чем я вырос и научился защищать себя и свою собственность.
- А потом?
- Когда я стал старше и умнее, когда я прочитал все те книги, которые читал отец, я понял, какая сила позвала его в дорогу. И я снова стал уважать и любить его. Хотя нет... это неправда. Я любил его всегда.
Глеб почувствовал, что в горле пересохло. Отхлебнул вина из кубка и спросил осторожно:
- Он сказал, куда лежит его путь?
- Да. Он сказал, что отправляется в Биармию. Именно тогда о нем заговорили как о сумасшедшем.
- Почему?
- Сотни храбрых викингов отправлялись в Биармию, но никто не возвращался. Скальды говорят, что это заколдованная земля. Оттуда нет обратного пути...
Это было произнесено с такой горечью, что Коста встрепенулся:
- Что он сказал?
- Он сказал, что нас с тобой нет в живых, - ответил Глеб, чувствуя, как от выпитого вина по телу разливается теплота.
Коста хмыкнул и принялся за принесенную матросом соленую рыбину. Глеб посмотрел на Улафа и медленно проговорил:
- Земля Тре не любит гостей. Здесь много удивительного. Нам, живущим в других землях и по другим законам, трудно это понять... Твой отец был прав, когда писал, что это мир, который можно ощутить, но нельзя осознать. Он хотел постичь его при помощи рассудка, но не сумел... Потому и погиб.
- Я постигну этот мир! - вскричал Улаф и грохнул кулаком по столу.
- Ты хочешь высадиться на землю Тре?
- Да! Я бросил имение, я пустился в путь, чтобы отыскать следы отца. И вот теперь... Теперь я должен найти эту пещеру и собственными глазами...
- Сейчас зима. Студеное море покрыто льдом, твой корабль застрянет на полпути. Надо дождаться тепла.
- Я доберусь посуху!
- Это невозможно. - Глеб поднял руку и опередил восклицание, готовое вырваться из уст варяга. - Мы выжили только потому, что у нас был покровитель... и еще потому, что нам повезло. Послушай меня! Дождись весны. Твой корабль надежен - на нем можно обогнуть землю Тре и пристать к южному побережью. Но если хочешь еще один совет... Вспомни слова отца: "Кто б ни был ты, попавший в эти края! Чем скорее ты покинешь Биармию, тем лучше будет для тебя и для тех, кто прибыл сюда вместе с тобой..."
Оба на мгновение умолкли. Было слышно, как свистит ветер и под ударами волн скрипит корпус корабля.
- Хорошо, - промолвил Улаф, глядя не на Глеба, а в сторону. - Ты прав... Я дождусь весны. Клянусь Одином - как только Гандвик освободится ото льда, "Харальд" отправится в путь к южному берегу Биармии!
Глеб не стал отвечать. Молча плеснул в опорожненный кубок вина и залпом выпил, словно хотел затушить пожар, полыхавший внутри. Коста отодвинул блюдо и спросил: