– Мы выполняем приказ командования – доставить к своим этого старшину ВВС, – кивнул невозмутимо на Леху дояр.
– Вот к своим вы его и доставили. Поступаете в мое распоряжение, – приказным тоном сказал юнец.
– Вы не полномочны отдать такой приказ, товарищ лейтенант, – спокойно и даже где-то философски заметил Середа.
– Полномочен, – парировал молокосос, оказавшийся лейтенантом.
– Отменить приказ имеет право только командир или начальник, его отдавший, либо вышестоящий прямой начальник. Вы в нашем случае не являетесь прямым начальником, – тем же рассудительным тоном пояснил артиллерист.
– Если военнослужащий, выполняющий приказ, получит от старшего командира новый приказ, который помешает выполнить первый, он докладывает об этом начальнику, отдавшему новый приказ, и в случае подтверждения нового приказа выполняет его. Это если вы решили устав цитировать. Я вас слышал, предыдущий приказ понятен, в настоящий момент я здесь старший командир, – усмехнулся молокосос.
Середа открыл рот, желая продолжить «светскую беседу», но сказать ничего не успел.
– Эта, мужики… хватит пар пускать, нам нужна ваша помощь, у нас двое тяжелораненых, а машину взять не вышло, – хмуро буркнул жилистый.
– Военнослужащий в целях успешного выполнения поставленной ему задачи обязан проявлять разумную инициативу, – глянув на Семенова, пошел на попятный Середа.
Леха только глазами захлопал. Совсем недавно ходил в кино, там как раз бондарчуковский фильм шел, и в подобной ситуации советский офицер и по совместительству герой-любовник враз застрелил засомневавшегося в его командирскости постороннего морячка [112] . А тут даже за оружие никто не схватился, и разговор велся спокойно.
«Игрушечный» лейтенантик, в отличие от практичного Лехи, стал что-то смотреть в салоне. А вот менеджер тут же снова полез в багажник. На этот раз все прошло куда быстрее, потому как и Семенов и Жанаев помогали, а вот Середа что-то с лейтенантиком возился. Когда гора груза была разложена у машины, Леха обратил внимание на то, что и артиллерист и лейтенант увлеченно рассматривают что-то, видимо вытащенное из кожаного портфеля, что стоял у их ног. И больше всего это «что-то» было похоже на карту. А жилистый, суконец, тоже в багажнике лазит – и этак по-хозяйски!..
Тут до Лехи дошло, что ситуация осложнилась. Хоть он в армии и не служил, но дисциплинка в его фирме имелась, и ее – дисциплину – служивший срочную манагер из соседнего отдела ругал куда как более жесткую, чем в армии. То есть теперь они попали под начало этого «фарфорового» красавчика только потому, что у лейтенантика этого звание выше. И значит, теперь командовать будет этот малолетка.
Такой расклад потомка озадачил и обеспокоил. А еще впридачу Семенов вроде как свое выполнил – сбагрил проблему старшему. Оно бы и ничего, но проблемой был сам Леха, и такой подход становился излишне личным.
– Как же вы вдвоем двоих тяжелораненых перли? – негромко спросил Семенов жилистого мужика.
– Нас больше было. Двое пару дней назад без вести пропали. Да к тому же заболел один из наших. Лихоманка какая-то привязалась. Так что у нас один тяжелораненый, а другой – заболевши, – так же хмуро отозвался мужик.
– Хотели, значит, машину захватить и на ней дернуть? – показал понимание ситуации Семенов.
– Ага.
– Хреновая у вас засада получилась, – заметил дояр.
– Да немец ушлый попался: вишь, с каким иконостасом на груди. Еще той войны, видать, хватил. Мы деревце на дорогу свалили, вроде как ветром рухнуло, так сообразил, сволочь, сразу. С маху ухитрился проскочить, битый волчара.
– Понял; как они проскочили, так и пошло все наперекосяк. Хорошо, вообще не ушли.
– Во-во! – согласился жилистый, вытягивая тяжеленный деревянный ящик.
– С харчами у вас, похоже, неважнец? – проницательно заметил Семенов.
– В корень глядишь, прям Илья-пророк, – невесело улыбнулся жилистый.
– Бендеберя, вы там закончили? – раздался приглушенный голос лейтенанта.
– Никак нет, много тут всякого.
– Давайте быстрее, нам еще до ребят добраться надо, пока не стемнеет совсем уж, – поторопил юнец-командир.
– Строгий? – вполголоса, как-то по-заговорщицки спросил Семенов.
– Правильный. И толковый, – не принял тон мужик с самозарядкой.
Семенов переглянулся с Жанаевым. Обоим сразу в голову пришло, что пока невелики успехи у этого толкового лейтенанта – войско подрастерял, жратвы нет, с патронами, похоже, тоже швах – красно-коричневые подсумки для магазинов к СВТ у мужика сухощавого не отвисали грузно, как им полагалось, если б они были набиты патронами, да и мешок с запасным диском на поясе у командира подпрыгивал при движении достаточно легко. Ну и засада прошла по-утырски: немцев не до конца подстрелили, да и машину покалечили. Нет, пока полностью доверять правильному лейтенанту ни Семенов, ни Жанаев не собирались. С другой стороны – раненого не бросил, это ему в плюс и головой ради своих подчиненных готов рискнуть – тоже в плюс.
Впрочем, хотя Леха это все и понимал, а все же как дальше с лейтенантиком дела пойдут – одному богу ведомо. Возможно.
– Старшина, вы умеете колеса снимать? – услышал Леха вопрос, повертел головой в недоумении. Потом сообразил, что старшина – это он сам и есть. Откликнулся, сообщив, что вообще-то – да, умеет.
– Тогда давайте, снимите пару, – велел лейтенант и тут же о чем-то заспорил с Середой.
Судя по приглушенным отрывкам разговора – весь спор был о том, где это находятся бравые окруженцы. Артиллерист, как оказалось, карту тоже читать умел, и потому обладал своим мнением.
Недоумевая, зачем лейтехе запонадобились колеса с автомобиля, Леха подобрался к тачке с домкратом (у отца на «жигулях» такой же был почти), нашел подходящий гаечный ключ и принялся за отковыривание колес с таратайки. Это дело было ему знакомо – отец несколько раз заставлял его менять колеса местами, чтобы, дескать, протектор истирался равномерно. Ну вот и пригодилось. Скоро машина перекосодрючилась еще больше, улегшись на брюхо. Вид у нее теперь был совсем сиротский.
Трое потрошителей багажника разобрались с тем, что в нем лежало. Леха с грустью слушал их разговоры, не без основания полагая, что чертов лейтенант вместо веселого копания в свалившемся с неба кладе всучил ему не шибко радостную работенку.
– Это что в этих банках? – донесся до его ушей вопрос Семенова.
– В этих у немцев хлеб консервный.
– Заливаешь, ефрейтор!
– Спорим – хлеб? Мы и такое уже едали. Оно невкусное, но брюхо набить можно. Точно говорю – хлеб.
– В жестяной банке?
– Точно так. В жестяной.