– И паек дают? – спросил Середа с улыбочкой.
Веселая такая улыбочка, только вот Семенову она сразу не понравилась, за внешней веселостью у артиллериста незаметненько так просвечивало начинающееся бешенство. Видимо, и ефрейтор что-то такое почуял, подобрался, покосился на зло развеселившегося сержанта.
– Это все возможные варианты? – немного напрягшись, уточнил лейтенантик.
– Нет, разумеется. Некоторые пробираются к фронту, стараются его догнать. Фронт, к сожалению, не стабилизировался, отдаляется все время, – невозмутимо сказал лекарь.
– А інші не бігають як оголошені за фронтом, а б'ють окупантів, де бачать [133] , – не без подковырки, но очень тихо заметил пышноусый.
– Полная палитра выбора. Но вы так и не сказали – какое предложение у вас? – кивнул лейтенантик.
– И про паек, к слову, – опять влез Середа. А Бендеберя похлопал глазенками и как бы невзначай пересел чуток в сторонку. Чтобы не загораживать от Середы пышноусого.
– Паек? По объявлениям судя – тридцать оккупационных марок и харчи. А главное – грабить можно, потому как разрешается при обысках у коммунистов и бандитов изымать излишки, которые не заберет германское командование, – весьма спокойно пояснил врач.
– И кто эти бандиты?
– А все, кому немецкая власть не нравится. Или точнее – все, кто не нравится немецкой власти, – отметил лекарь.
Семенов переглянулся с потомком. Тот слушал очень внимательно, даже не заметил, что у него рот приоткрылся.
– Значит, рекомендуете нам не бежать к фронту, а пойти в полицаи? – задушевно спросил артиллерист. Но лекарь оказался не так прост. Он искренне удивился:
– Это когда я вам такое предлагал, молодой человек?
– Да вот только что, – ощерился по-собачьи сержант.
– Товарищ командир, вы тоже так поняли мой ответ на вопрос вашего подчиненного? – очень спокойно и ровно осведомился у Березкина лекарь. Очень так аккуратно спросил, словно по тонкому льду шел.
– Я могу и ошибаться. Потому – говорили бы вы прямо, без околичностей, – устало ответил Березкин.
– Мы тута люди простые, чуть ли даже и не из народа, – съехидничал Середа.
– Тогда скажу прямо… Раз вы не сдались в плен, не остались в деревнях с бабенками и вроде бы не собираетесь в полицию, то нам нужна ваша помощь. У нас есть… э-э-э… некоторое количество людей, которым не очень нравится германская власть на нашей земле. Беда в том, что большая часть наших людей или имеет несовременный военный опыт, или не имеет военной подготовки вовсе. В лучшем случае – нормативы ГТО, чего для серьезных дел мало. Почти как в сказке про Мальчиша – и патроны есть, да стрелять не умеют. Потому предлагаем: чем вам за фронтом бегать – примите участие в организации и обучении нашего отряда.
– Хворого до себе Жук забере, скаже, що племінник з Харкова приїхав до тифом захворів, цієї хвороби німці як вогню бояться, поранений поки в лісі отлежатся. Їжею вас забезпечимо, а ви нас повчіть [134] , – добавил серьезно пышноусый.
– И чему я вас научу? Я артиллерист, наводчик – свысока заметил Середа.
Лейтенант тем временем думал, прикидывал про себя что-то.
– І танки є, і гармати. Тут по лісом і боліт багато чого залишилося [135] , – не моргнул глазом мужичок.
– Ясно предложение. А если мы откажемся? – спросил Березкин.
– Тогда с вас две винтовки с патронами за мой визит, ну и что еще сможете дать – за мешок провизии, который мы вам привезли; в телеге лежит. Табаку, извините, тогда не дадим, самим пригодится. Разумеется, судьба ваших больных и раненых будет решаться вами самостоятельно.
– А если мы вам оставим под расписку? И харчи под расписку заберем?
– Нам ваши расписки не нужны, если уж честно. Нам за них трудодни не начислят.
– То есть отказываетесь помочь Рабоче-Крестьянской Красной Армии?
– Отнюдь. Как раз мы хотим помочь РККА. Разрушая активно тыл германской армии. Как это бывало не раз раньше. И поляки, и Карл Двенадцатый, и Наполеон под номером один и Вильгельм под номером два – все они от наших партизан горя хлебнули сполна. И Гитлеру то же светит. Как говорилось в романе «Война и мир»: «Мордой – и в г…!» Нам нужны опытные, обстрелянные бойцы и командиры. То есть – вы. И как уже было сказано только что – тут по лесам и болотам много всякого разного, с чем мы сами не разберемся.
– Прямо уж и танки есть? – донеслось с плащ-палатки, на которой лежал танкист.
– И танки есть. Даже тяжелый танк с пушкой сорок пятого калибра, – уверенно сказал врач.
– Путаете вы что-то: такой калибр для пистолета годится, а не для тяжелого танка, – мрачно усмехнулся Березкин.
– Вполне возможно, что и путаю, вам виднее, – легко согласился лекарь. И пояснил: – Вы военные люди, вас этому учили. Я просто этот танк видел – сидит в болоте по башню. И пушка из башни торчит. Вас смущает еще что-то?
– Да. Кроме того, что нам положено воевать в составе военной структуры, а не партизанщиной заниматься. Меня лично сильно смущает то, что я сталкивался здесь с откровенно враждебным или, как самое малое, – недружелюбным отношением местных жителей к «москалям» и «кацапам». Помнится мне, что партизанское движение возможно только там, где местные его поддерживают. А иначе – кончится все быстро и плохо, – хмуро молвил лейтенант. Видно было, что он упорно думает, как быть дальше.
– Скажите пожалуйста, вы в ходе своих скитаний по тылам противника совершали нападения на вражеских солдат и офицеров? – спросил врач.
– Разумеется, – удивился Березкин.
– Рушниця у них не наше, і кулемет теж дивний, пістолети знову ж [136] , – намекнул на свою наблюдательность помалкивавший в разговоре вислоусый.
– Вот видите, – победно сказал лекарь, – вы уже занимаетесь партизанской деятельностью. Единственное, что мы предлагаем изменить, – это взять под свою команду и обучить э-э-э… несколько новобранцев. Попутно, заметьте – взять на вооружение еще и более серьезные штуковины кроме ружей. Для чего надо разместиться стационарно, получая – что важно – провизию от населения, причем по доброй воле. Конечно, тут есть – как и везде – и сволочи, и мрази, и властолюбивые перевертыши. Но народные массы пойдут за теми, кто даст лучшую жизнь. И вот тут советская власть переиграет немцев стопроцентно. Могу вас уверить – уже переигрывает…