– Строевой заниматься полезно, – наставительно ответил Середа, подкидывая в пламя сухие веточки.

Потомок сильно удивился.

– Пустая трата времени все эти «Равняйсь!» да «Смирно!» – возразил он артиллеристу. Тут же удивился, что на него весьма неодобрительно глянули, не только сержант, но и дояр с азиатом.

– Авиация… Где начинается авиация, там кончаются порядок и дисциплина, – протянул с легким презрением Середа.

– Не, ну а чего? – затопорщился менеджер.

– Того, что все это отточено людьми знающими и толковыми, за многие годы. Поумнее нас люди были, да.

– Строевая подготовка – она не то чтоб глупость. Нужна она, строевая-то, – задумчиво сказал Семенов.

– Шутите небось? Разыгрываете? Ведь дурное дело, чего полезного-то? – поочередно на каждого собеседника неуверенно глянул Леха.

– Я ему кричу: «Ложись!», а он пенсню поправил и свысока так мне выговаривать стал: «Шо это таки за хамство, мы с вами на брундершаф…» – задумчиво заявил вроде не в тему Середа.

– Что «на брундершаф»? – не понял потомок.

– Да я не знаю, он не договорил. А я на три дня слух потерял и носом долго кровь шла, – покачал головой артиллерист.

– С чего это?

– Так взрывная волна докатилась. Бомба ведь неподалеку упала. Бомбили нас на марше фрицы. И нас, и беженцев. Вот меня и оглушило, хотя я в колее лежал.

– А брундершаф в пенсне?

– Так он стоймя столбом стоял. Его сдуло и приложило с размаху об кирпичную стену. Я хоть и оглох, а точно слышал, как у него кости затрещали. Беженцы, штатские… что они понимают в колбасных обрезках. Вот и суди сам, для чего команды нужны и почему их сполнять надо. Так, понимаешь, сложилось, не было у меня времени с ним познакомиться, поручкаться и убедительно рассказать, что уважаемый почтенный гражданин, на нас с неба валится немецкий аэроплан, который является летательным аппаратом тяжелее воздуха и относится к военно-воздушным силам иностранной державы. Как раз объявившей нам войну и ведущей, соответственно, боевые действия против нашего государства, вследствие чего конкретно на нас скинута бомба, – не без ядовитой издевки, хорошо запрятанной в простодушном тоне, сказал Середа и закончил тем же ровным голосом: – Бомба при этом сделана, чтобы нанести нам всяческий ущерб путем взрыва в ней взрывчатого вещества, отчего нас скорее всего убьет осколками и взрывной волной, и потому лучше лечь в пыльную колею, так как в углублении есть шанс укрыться как от осколков, так и взрывной волны и – возможно – выжить для дальнейших героических свершений.

– К чему ты все это? – совсем растерялся потомок.

– К тому что везде должны быть уклад и порядок. Предки наши не дураки были, и мы всем лучшим, что они на своей шкуре поняли, пользуемся. Что в семье, что в армии. Если б вас в этой вашей авиации, – многозначительно подмигнул Семенов, – гоняли как следует, до тебя бы дошло, что команды – самый быстрый и простой способ сказать ясно, что тебе делать. Сказано-то кратко, а понимающему – как речь произнесли. Середа тебе пример яркий привел. А строевая нужна, чтоб ты команды эти выполнять умел быстро и времени не теряя, чтоб тебе это привычно было. Чтоб выполнял без обсуждений и раздумий. Иначе как этого в пенсне – шмяк об стенку – и все!

– Ишо сила. Строй – сила. Ты сам себя сила чуешь, – добавил немного согревшийся, но все еще синевато-желтоватый бурят.

– Точно, – кивнул Семенов, вспомнивший, как во время марша с песней сам вдруг почувствовал себя не просто отдельным человечком, а частью мощи из больше чем ста крепких парней, и ему от этого стало даже как-то и приятно. Впрочем, даже беглого взгляда было достаточно – потомка Леху это не убедило, не понял он ни черта из сказанного.

Только собрались проводить ликбез дальше – прибежал тот пацаненок, что помладше: голый, мокрый, замерзший как цуцик и заметно дрожащий, но радостный и счастливый.

– Знайшли її, знайшли! Її водою потягнула! – сообщил он с удовольствием и осознанной гордостью.

– Это о чем он? – уточнил Леха.

– Пушку нашли. Говорит – водой ее утянуло дальше, – перевел ему хохол Середа.

– Она же стальная!

– И что? На колесах же, а вода – она тугая, если щит у пушки есть, то как парус работает. Еще как покатит! Ладно, пошли смотреть, что там за чудо-юдо водяное, – вылез из спасительного дымка артиллерист и недовольно покрутил носом. Воняло все-таки сильно.

На удивление, вытянуть пушку оказалось очень просто и легко, особенно когда в дело впряглась лошадка Милка. И пяти минут не прошло, как мокрая, маленькая и весьма хищного вида пушечка со скошенным назад фигурным щитком уже стояла на берегу, и с нее капала вода.

– На нашу сорокапятку похожа, – заметил Семенов, спешно обтираясь ветхим вафельным полотенчиком.

– Тридцать семь миллиметров, противотанковая. Снаряды теперь к ней искать надо – и буду я кум королю и сват министру, – заметил артиллерист, заботливо осматривающий добычу.

Менеджер Леха

Поляна с валяющимися тут и там лошадьми сразу и как-то неприятно напомнила тот самый первый день в этом времени, только там валялись коровы. Но воняло ровно так же. «Старшина ВВС» украдкой поглядывал на своих спутников, стараясь подальше держаться от Семенова. Дояр на потомка теперь смотрел как-то странно – сразу, после опроса на тему: «Примыкать к партизанам или нет?» – явно злился, а теперь и не поймешь даже. Ясно, что хочет поговорить с глазу на глаз, но Леха этого не желал. Честно если признаться – и сам не понял, почему так сказал тогда. А раз так, то и объяснить – проблема. Правда, дояр – настырный, так просто не отвяжется, и потому надо бы обдумать все, хотя бы даже чтоб самому понять. Мысли катались клубком, словно дерущиеся коты; вроде как ощущал, что причина такого быстрого решения практически на поверхности лежит – ну вот страшно не хочется идти за линию фронта! – но как это так объяснить, чтобы не выглядело глупо? А пока получалось или глупо или и вовсе подло. Или трусливо и подло, хотя сам же Леха чуял, что не совсем так, даже – совсем не так, иная причина. Но трудно было выразить все это в словах; вообще непросто выразить лаконично ощущения и мысли, тем более чтобы понял человек, который и среднего-то образования не имеет.

– Хлопцы, а тут такой шухляди на колесах не було? З дышлом для коней? – озабоченно спросил оторвавшийся от осмотра пушки Середа.

Пацаны переглянулись. Потом тот, что постарше, не попадая от холодрыги ногой в надеваемые портки, ответил:

– Було две, одна розбитая сильно, а другая цилая майже, ми йо в ричку теж скатили.

– И що потим сталося? – с большим интересом вопросил артиллерист.

– А йо теж водою знесло, – печально молвил уже натянувший портки мальчишка.

– Поплив, – добавил его младший приятель.

– А з розбитой ми патроны в ричку покидали.