– Ну и кто? – спросил я, недвусмысленно хлопнув по кобуре.
Кавалеристы почти одновременно пожали плечами – ну да, не их дело…
– Макс? Ты… хотел помочь Карлу?
– Я… я не буду… я не могу! – Макс попятился.
– Да я понял, – усмехнулся я. – Я знаю, что придется мне самому. Знаешь ли, не в первый раз. Вон и Карл знает… знал.
Я опустился рядом с Карлом на колени, вынул пистолет.
– Прости, товарищ. Надеюсь, обо мне, если что, тоже будет кому позаботиться…
Пистолетный выстрел хлопнул совсем негромко. Вот и все. Я встал и, застегивая кобуру, сказал, обращаясь к кавалеристам:
– Так, рыцари, давайте-ка помогите грязедавам. Пешком мы их не нагоним, эти ублюдки наверняка не смогли слишком далеко уехать, но все же. Давайте вместе найдем и прикончим их.
– Хм… Мы не можем. У нас там еще шесть сотен… ну уже меньше, этих животных.
– Чтоб ты вспух, трипперную девку тебе в невесты! Да какого же дьявола вы с ними возитесь! Прикончить их разом – и все! Зачем они нужны?
– Не знаю! У нас приказ!
– Так что же нам, вдвоем за ними пешком идти?!
– Не знаю… У нас приказ! Но мы сообщим при первой возможности и укажем место! – уперто заявил этот «рыцарь».
– Да они же, пока вы там будете шевелиться, дьявол знает куда удерут!
– Ничего не могу поделать! У нас приказ! Все, поехали! – И эти негодяи, несмотря на мою ругань, не обернувшись даже, скрылись в кустах.
– Тыловые шлюхи, – сплюнул я в пыль и буркнул обалдело стоявшему Максу: – Пошли, сынок.
– К-куда? Вдвоем?
– А что, мой дорогой мальчик, ты тут видишь еще кого-то?! Полк черных гусар и взвод броневых боевых вагонов? Нет? Тогда какого толстого хрена ты спрашиваешь, сопляк безмозглый?!
– Но… может…
– Не может, сынок, – уже спокойно ответил я. – Не может. У нас враги захватили боевую машину. И оружие бедного Карла… да простится ему все… И, сынок, – кроме нас, тут никого нет. И сейчас мы с тобой пойдем, разыщем этих тварей и убьем их. И я постараюсь, чтобы хоть один из них умер не быстро. Не быстрее чем Карл. Я это умею.
…Дьявол, пешком он ходить тоже не умеет – уже прихрамывает, стоптал ногу, видно.
– Макс, ты смотришь по сторонам или спишь на ходу?
Впрочем, что тут смотреть – лес, кусты. И честно говоря – вдвоем тут небезопасно. Тем более что на этого бесполезного сопляка рассчитывать всерьез нельзя. С другой стороны – мы солдаты Третьей империи, а это что-то да значит. Правда, умереть от пули это не мешает… и не только от пули, напомнил я себе про Карла. От этого напоминания снова вскипела ярость, и я ускорил шаг. Жаль, на этой дороге не видно следов – сухие листья, трава, пыль… Может, это наши следы, когда мы вчера тут рыскали в сумерках, или кто-то до нас, а может, и эти твари на нашей машине. Попадалось немало боковых дорожек, но следов на них не видно. Я смотрел слева, в сторону, куда бы они скорее всего рванули к фронту, а Макс – справа. Но надежды на этот полуфабрикат мужчины нет совершенно, он в подметки покойному Карлу не годится. Карл был опытным солдатом, на него можно было рассчитывать во всем и всегда. Потому, наверное, и погиб так глупо, словно бабочка для школьной коллекции. Понадеялся на себя. Из стольких заварух умудрялся выбираться с прибылью… Даже ранен ни разу не был. Награжден трижды. Всегда знал, что делать. Теперь, когда я вернусь домой, мне придется рассказывать его отцу, как и что произошло. И я не смогу это рассказать, хотя его отец – мужчина-кремень, старый воин. Он в этих краях воевал еще в ту войну. Потому и Карл знал, зачем воюет – после нашей победы каждый воин мог получить совершенно бесплатно приличных размеров поместье и полсотни рабов из местных дикарей. Не жизнь, а мечта.
Дьявольщина… а так все прекрасно складывалось! Карл был специалистом по нахождению всяких нужных вещей, и это добро тоже учуял совершенно непостижимым чутьем. Две брошенные русские машины, застрявшие в лесу, два десятка полевых телефонных аппаратов, катушки с телефонным кабелем, еще много всего по мелочи. Машины были испорчены, а вот связистское имущество осталось целехоньким и его было много. Германского производства, между прочим; не новое, но отличного качества, как все немецкое в этом мире. Разумеется, начальство дало добро на то, чтобы мы привезли все к нам в роту. Разумеется, разрешение было не очень официальным, потому что трофеи эти не совсем в нашей полосе ответственности. Но, когда надо обеспечивать войска проводной телефонной связью, быстро понимаешь, что провода много не бывает, особенно когда постоянно имеешь дело с танкистами. Эти героические болваны, надежда нации, ухитряются рвать и наматывать на свои гусеничные утюги провод в невероятных количествах, хоть развешивай линии на деревьях, хоть пытайся их прикапывать. Все равно рвут, как только проедут мимо. И ничего не докажешь – они же Герои Родины, а связисты всего-навсего обеспечивают победы, про нас в газетах не пишут и кино не снимают.
Вот мы и возили – не особо напрягаясь, с перекурами и отдыхом – все, что нам могло потом пригодиться. Оставалась последняя поездка, мы не торопились обратно, решив пообедать и отдохнуть, пока есть такая возможность, подальше от глаз ротного фельдфебеля. После того как Карл из трофейной русской полевой кухни сделал отличный передвижной аппарат для получения крепкого свежего шнапса, его акции у начальства поднялись высоко. Потому ему давалась определенная свобода действий. И мы жили очень славно. Кстати, самодельный шнапс, или как его называли наши «старики», кто тут воевал в ту войну, – «первач» был отличным средством для обмена с другими подразделениями. На него можно было выменять что угодно. Карл вообще был мастер обмена – после первого же боя он сообразил собрать с мертвых русских медали и значки, а также и непривычные немцу пистолеты и револьверы, чтобы подарить нашим снабженцам и поварам. Наше отделение поэтому всегда получало все самое лучшее и в первую очередь. А теперь Карл скончался, мы остались без вездехода и выглядим редкостными болванами. Конечно, я зол, потому что нам так натянули нос и потому что именно мне пришлось облегчить Карлу страдания, а это неприятно. Но ничего другого сделать было нельзя, я такое уже видел – бедному Карлу пробило позвоночник и явно повредило спинной мозг. Он лежал плашмя, как медуза на берегу моря, словно из него вынули кости, и не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Такое не лечат, не умеют еще. Только промучился бы напрасно в лучшем случае пару дней с таким ранением, и то если бы нам удалось его привезти быстро в серьезное учреждение с опытными хирургами. Но везти раненого с торчащей из него длинной винтовкой по тряской ухабистой дороге надо долго – километров двадцать до госпиталя. Если выдернуть винтовку… хотя попробуй выдернуть застрявший в кости штык! Из ребер-то не выдернешь, пока ногой не упрешься… Так вот, даже если удастся выдернуть, то еще хуже сделаешь. Сколько раз санитары об этом говорили. А своих медиков звать – так ротные санитары, батальонный фельдшер или полковой врач тут не помогут ничем.