– Что это вы так решительно? – покосился на Грязнова Виктор Сергеевич.
– А без решительности сейчас невозможно! Вам не надоело наше малодушие, нелюбовь к народу, к корням, традициям?! Разве это нормально, что мы не можем вслух и с гордостью сказать – я русский! Мы стесняемся… нет, боимся своей национальности! И в этом смысле мы ведем себя по-скотски. Неважно, что пьем, что едим, на каком языке говорим! Все равно – нас подоят и под нож! Вот что такое сегодня наш «замечательный патриотизм».
– Мне нравится ваша позиция, – серьезно заключил Виктор Сергеевич. – Я ее во многом разделяю.
– Я на это и рассчитывал. Спасибо. Поэтому у меня к вам будет отдельный и очень серьезный разговор… Кстати, подобную позицию разделяют многие видные люди России. В частности, губернатор Сибирска. Не хотите туда смотаться, а заодно и прощупать ситуацию с тем алюминием?
Собеседник хохотнул:
– Хотите, чтобы и мое тело искали в мутных водах Иртыша?
Грязнов как-то удивленно посмотрел на него:
– С чего вы взяли, что тело пропавшего надо искать именно в мутных водах?
– Это я так, к слову. Такова, к сожалению, традиция местных мафиози.
– Видимо, да. Видимо, именно традиция, – задумчиво произнес Петр Петрович.
Костя и Антон Крюков сидели на берегу речки, хлебали из мисок свежую, только что приготовленную уху, запивали ее пивом прямо из бутылок.
Костя оброс бороденкой, еще больше похудел, одежонка на нем была мятая, пообносившаяся.
– Ну хорошо, – сказал Антон, – давай, парень, начистоту… Ты почти неделю живешь у меня. Правильно? Однако, кто ты и за что тобой хотели покормить рыбок, я так и не знаю.
– Точно так же, как и я не в курсе, почему ты живешь в тайге, ни с кем не общаешься, никого не хочешь видеть, – улыбнулся Костя.
– А почему я должен тебе доверять?
– А почему я?
– Хотя бы потому, что я тебя спас.
– Оклемаюсь – отблагодарю.
– Бабками?
– Как скажешь.
– Болт я забил на твои бабки, понял? У меня с бабками порядок. Мне главнее отношения. Вот ты мне по душе, а все остальное – в прикид… Тебя как зовут по-настоящему? Ты ведь явно не байдарочник и не заблудившийся. Я же видел ошметки мешка вокруг твоей шеи. С таким ожерельем, как правило, люди не выныривают… Говори! Мне ведь тоже есть что рассказать.
– Ты говори.
Антон сделал пару глотков из бутылки, вытер губы рукавом.
– Хорошо… Меня крепко подставили на бабки. Кинули! Свои же кинули. Я был одним из тех, кто первыми разруливали кооперативное движение. Помнишь такое? Самым богатым мужиком в крае был. И самым авторитетным. А потом пришли к бизнесу отморозки… Братки стали наезжать, волынами размахивать, долю требовать. Пришлось делать ноги, отсиживаться здесь… Вот и вся история.
– И долго еще отсиживаться?
– Не уверен. Во-первых, закисаю. Сам себе противен. А во-вторых, жизнь проходит боком. Надо выкарабкиваться. Вернуться к тем сукам, которые загнали сюда. А я вернусь… так вернусь, мало не покажется.
– Значит, ты крутой? – не без насмешки спросил Костя.
– Бывший крутой, с которого выпустили воздушок. Как говорится, был бугор, а стала куча. Но будет бугор, парень!
Костя подлил в миску ухи.
– Знаешь, Антон, а ведь мы с тобой одного поля ягоды.
– Иди ты! – обрадовался тот.
– Честно.
– Тебя тоже кинули?
– На дно речное.
– Это я знаю. За что?
– Хотел цапнуть кусок чужого пирога.
– О, малыш… – пропел Антон. – За такие дела у нас шею отвинчивают тут же… Какой хоть пирог?
– Алюминиевый.
Крюков чуть не подавился ухой. Ошарашенно вытаращился на новообретенного товарища:
– Шутишь?
– А что? Чему ты удивляешься?
– Что живой.
– Сам не верю. Думаю, я уже в поминальных записочках моих парней.
– А кто ж тебя послал на эту амбразуру?
– Классный мужик послал.
– Хотел бы я ему в зенки глянуть.
– Нет, правда классный. Даже отличный… Я сам виноват – клюнул на телку, она и организовала ловушку.
– При чем тут телка?! – возмутился Антон. – Знаешь, какая температура расплавленного алюминия? Две с половиной тысячи градусов! Спалит любого, кто сунется! – Он поворошил угольки под котлом с ухой, изрек со значением: – Надо нам с тобой выбираться из этой берлоги. Боюсь, рано или поздно накроет нас здесь братва, пронюхает… А речка, гляди, совсем рядом.
– Я без документов.
– Купим. Бабки есть, ментов местных купим. А морду твою вряд ли кто узнает – оброс как медведь. Так что, Костя, выберемся…
Встреча Кузьмичева с Зусловым и Юрием Ивановичем была обговорена заранее и назначена в закрытом клубном ресторане с вышколенными официантами и едва слышимой музыкой.
Молча и как-то по-военному все трое обменялись рукопожатиями, так же молча расселись по местам. Повисла неловкая пауза.
Ее разрядил опытный Юрий Иванович:
– Можно подумать, встретились три иностранца, не знающих языка друг друга.
– Зачем же сюда сразу примешивать иностранцев? – усмехнулся Зуслов. – Слава богу, за столом сидят только русские. – Повернулся к Сергею: – Верно, Сергей Андреевич?
– Абсолютно. Разве что татаро-монголы когда-то пошалили.
– Мы, как великая нация, простим им эту шалость. От нас не убудет. – Юрий Иванович взял бутылку водки. – Ну что? Нашу, родимую? Российскую?
Он не разрешил официанту выполнить положенную миссию, собственными руками разлил белую, слегка вязкую от переохлаждения жидкость.
– За встречу?
– Я бы сказал, за долгожданную встречу, – уточнил Зуслов. – Я давно мечтал встретиться с одним из самых ярких предпринимателей отечества.
– Спасибо, – склонил голову Кузьмичев.
Чокнулись, выпили.
– Чем же я вас так заинтересовал? – спросил Сергей Зуслова.
– Я же сказал, яркостью. Все прочие предпочитают тихонько воровать, перекачивать деньги за границы и делать вид, что никакого отношения к этой стране не имеют. Вы – другой. В вас и смелость, и решительность, и даже русское отчаяние.
– Захвалил! – рассмеялся Юрий Иванович. – Совсем ты захвалил человека, Алексей Иванович!
– Но если он этого достоин?!
– В такой компании недостойных быть не должно!
– За это и выпьем!
Юрий Иванович снова налил, снова чокнулись.