– Мне бы для счастья – лошадь, – сказал Димка.
– А тебе, Лёш, чего не хватает? – спросила мама.
– А?! – Лёшка вздрогнул и спросонья пробормотал: – Спасибо, у меня есть.
– Каждый человек мечтает быть счастливым, – предположила мама. – Но иногда, если родители не очень счастливы, они начинают почему-то активно учить счастью своих детей, вместо того, чтобы налаживать свою жизнь. А дети, они сами лучше знают, что им нужно для счастья.
Может, я и знала. Но я забыла! Я даже не знаю толком – кто я.
Если бы мне сейчас давали имя, как бы меня назвали? Сидящая в ночи? Многофантазирующая?
Я – человек в модных штанах?
Я – мечтающая о собаке?
Я – желающая сделать в жизни что-то, но что – не знаю?
Я – осколок звезды…
Папа утром как с ума сошёл. Он нас чуть вместе с палатками не свернул и не сунул в багажник.
– В машину, – сказал он и сел за руль.
Мы дружно завыли, что не хотим. Всего две ночи на Аркаиме – этого мало!
– Будет вам ещё пять Аркаимов, – дал папа странное обещание, но куда собрался, так и не сообщил. Может, на раскопки решил поехать? На Южном Урале 20 городов, подобных Аркаиму, не зря всё это место назвали Страной городов.
– Хотя бы в туалет дай детям сходить, – попросила мама.
В похожий на скворечник домик тянулась длиннющая очередь, мы даже успели забежать в кафе и перекусить, а Динка пулей слетала на Шаманку, загадала желание.
А потом началось вообще нечто. Папа поехал непонятно куда. На все наши вопросы он только один раз буркнул:
– В Париж.
И мы приехали в Париж! В Челябинской области есть такая деревня! И даже маленькая Эйфелева башня есть. Смешно. Дома покосились, дороги кривые, а названа в честь столицы Франции. Впрочем, когда-то и французский Париж был деревней. Лёшка тут же подтвердил: дочь Ярослава Мудрого Анна, выйдя замуж за французского короля, писала домой жалобы: какая деревня этот Париж, не то что русские города!
Париж мы проскочили и помчались дальше, как оказалось… в Варну! Варна была уже побольше Парижа. И в Варне был Тамерлан. Башня Тамерлана. Но папа не собирался почтить память древнего полководца. Тем более его там и не было никогда. В мавзолее покоилась женщина с серьгами в виде знака вопроса. Зачем людям надо всё так запутывать? Слова перестали значить то, что должны.
Мавзолей остался позади. Мы совсем обалдели, когда папа остановился у границы с Казахстаном и пошёл с нашими паспортами на таможню.
– Он нас в рабство хочет продать, – предположила Динка. – Мам, ну узнай, в конце концов, куда же мы едем!
– Судя по карте, нах остен, – сказала мама.
– На восток, – перевел нам Лёшка.
– Но зачем? – завопили мы. – Если домой, то надо на север!
– Не знаю, – призналась мама, но, на всякий случай, позвонила на работу, сказала, что мы пока в Казахстане.
– И добавь, что пока живы! – добавила Динка.
Ночевали мы недалеко от Костаная.
А с утра папа опять даванул на газ. Нам уже было всё равно, куда нас везут. Зато хоть не дома каникулы торчать. Наверное, когда аркаимцы вытащили из домов всё своё добро, погрузили детей на телеги, подпалили город и поехали, они тоже не могли ответить детям на вопрос: куда теперь? Или могли, но до поры до времени не говорили?
Папа молчал. Кругом была степь, в окно смотреть надоело. Если только встречались юрты или мусульманские кладбища, мы высовывали головы. Кондишен накрылся, ехали с открытыми стёклами.
Лёшка от нечего делать развивал теорию, что вот хорошо было бы изобрести такой прыгучий антигравитационный аппарат. Подпрыгнул над Землей, повисел полчасика, а Земля-то за это время повернулась. Ты спустился совсем в новом месте.
Динка где-то потеряла свою косметичку. Но, что странно, не расстроилась. Потому что она и так была расстроена скоропостижным отъездом из Аркаима.
– Артур, наверное, сейчас всю голову сломал, куда ты делась, – заметил я специально для сестрицы. – Ходит по аномальной Грачиной роще и ищет. Слышала же, там время искривляется. Один зашёл, думал на 15 минут, выходит, оказалось, его уже два дня разыскивают. Пусть-ка испытает свои экстрасенсорные способности.
– Если даже мы не знаем, куда едем, как он может это узнать? – вяло заметила Динка.
– А что, – предположила мама, рассматривая карту, – возможно именно этим путём шли аркаимцы.
– Думаю, их уже не догнать, – заметил я. – Всё же пять тысяч лет прошло. Так что пусть папа так на газ не давит. Тем более ограничение скорости.
– Ничего себе, тут бля, – сказал Лёха, и папа чуть не бросил руль. – То есть пусто. Я деньги в карман положил, а сейчас пусто!
Мы наконец рассказали, как нам досталась эта тысяча.
– Вам же сказали, деньги – это костыли. Учитесь ходить без них, – подал голос папа, а Лёшка заревел. Ведь это были его первые самостоятельно заработанные рубли.
– Как я тебя понимаю, сын! К ним так – привязываешься, – сказал тогда папа и остановился возле небольшого базарчика. И купил ведёрко клубники. Ехать стало гораздо веселее. Мама с Динкой даже маски из раздавленных ягод замутили и пугали встречных водителей.
Вечером мы опять стояли на казахской таможне. Машину таможенники проверяли тщательно. Пришлось доставать всё, вплоть до воющей чаши и Лёшкиного меча. В чехле от меча Лёха нашёл свою тысячу. Кажется, нам начинало везти. На радостях мы продемонстрировали звуковые разрушительные свойства миски, таможенники сдались и быстро нас отпустили.
Ночевали на Колыванском озере. Это предгорья Алтая. Утром выехали на рассвете. Солнце встало. Один луч зацепился за машину и всё время держался за капот. Всю дорогу мы ехали на солнце, поворачиваясь к нему, как подсолнух. Казалось, солнышко везёт нашу машину на верёвочке.
Мама прочитала в книжке, которую папа купил про Аркаим, будто зароастрийцы считали, что, когда человек умирает, перед ним появляется мост. Не обычный мост, а луч с гранями разной ширины. Если человек прожил жизнь правильно, то луч поворачивается широкой стороной, и человек спокойно переходит через пропасть. А если нет, то мостик становится таким узким, что человеку на нём не удержаться. Правильно было жить так: добрая мысль, доброе слово и доброе дело.
Справа над дорогой возвышалась скала. Слева шло ущелье. Стало даже немного жутко. Вдруг этот луч – тот самый мост. И сейчас выяснится, победит в нас добро или нет.
Через полдня холмистой дороги папа привёз нас туда, куда так рвался.
Тут тоже суслики есть. Они нам три раза дорогу перебегали. Здесь тоже, как в Аркаиме, горки со всех сторон. Только они выше. Когда мы спускались вниз, деревню не было видно из-за тумана. И мы въехали, как в облако. Мне даже показалось, что мы – частички звезды и сейчас поднимаемся на небо. А мы, наоборот, опускались в долину. Туман быстро рассеивался. Деревья здесь очень большие. Один тополь мы только все вместе смогли обхватить.