Еще несколько недель, и тошнота утихнет. Словно угадывая ее мысли, живот снова свело в очередном приступе.
– Вы в порядке? – спросила ее начальница, выглянув за дверь.
Дарси поднялась, показав жестом, что все хорошо, только стремительно сжимающиеся границы комнаты, которую вдруг заволокло сероватым туманом, свидетельствовали об обратном.
Она попыталась ухватиться рукой за стол, но пол слишком быстро уходил из-под ног, а все вокруг темнело и ускользало, осталась одна лишь осознанная мысль, безмолвная мольба о том, чтобы с ее ребенком ничего не случилось.
Дарси постепенно пришла в себя, почувствовала под собой твердый матрас больничной кровати, стала различать тусклый свет, струившийся с потолка, и монотонный шум глубокого голоса, который она никак не ожидала услышать.
Джефф.
– Обезвоживание, переутомление, пониженное кровяное давление, потеря веса. Нет, они говорят, что ни ей, ни ребенку ничто не угрожает, и все же я, черт возьми, не уйду отсюда, если…
Дарси пошевелилась в постели и, слишком поздно вспомнив о том, что в ее вене игла капельницы, ощутила резкую боль и невольно ахнула, облокотившись на руку.
Чем бы Джефф ни закончил предложение, она все равно не слышала, что он сказал. Джефф тотчас оказался в ее палате, неожиданно заполнив все скудное пространство, приблизился к ее постели, словно торопился сесть на стул возле нее, вместо этого потянулся к кнопке вызова медсестры и, нажав, отошел назад. Он не сводил с Дарси серьезного сосредоточенного взгляда.
– Тебе что-нибудь нужно? Как ты себя чувствуешь?
– Еще немного уставшей, но, Джефф, тебе вовсе не стоило приходить. Я же сказала Чарли, что мне посоветовали пить больше жидкости и принимать средства от тошноты.
– Ты сказала, с тобой все в порядке. Я уже говорил с твоим доктором и, поверь мне, гиперемезис [1] может быть очень серьезен и даже опасен. Так что с тобой не все в порядке, Дарси.
Чувство вины захлестнуло ее волной горячего румянца. Она была уверена, что это всего лишь утренняя дурнота, которая считается обычным делом. Правда, она планировала во время следующего планового осмотра поговорить с врачом о крайне тяжелой форме этого обычного для беременных явления и не предполагала, что тело восстанет против нее, серьезно угрожая тому, что она так отчаянно старалась защитить.
– Я не знала, что все так плохо. У меня нет весов, и я понятия не имела, что сильно потеряла в весе. Правда, одежда действительно стала мне немного свободнее, но я слышала, многие на ранней стадии теряют вес. – Дарси почувствовала, что слезы вот-вот хлынут из глаз, и часто заморгала, чтобы устоять перед бурными эмоциями, готовыми выплеснуться наружу.
Она должна научиться ответственности, что легла на нее, принимать верные решения, рассчитывать только на себя. От этого зависит жизнь ее ребенка.
Наконец она посмотрела на Джеффа. Возле ее постели стоял совсем не тот человек, что был рад веселью и развлечениям и умел чудесно проводить время. Этот Джефф был серьезен и строг.
– Джефф, прости, мне жаль.
Он кивнул, но взгляд его по-прежнему был суров.
– Послушай, Дарси, вот в чем дело. Я знаю, ты сильная и упорная, независимая. Но мне не по себе оттого, что ты все время одна. Насколько я понял, лишь по счастливой случайности твоя начальница увидела, что ты теряешь сознание. Ты работаешь много часов подряд. Одна добираешься до дома в общественном транспорте. И в квартире тоже живешь одна. Рядом с тобой нет никого, кто заботился бы о тебе. А потому хочу спросить: какой смысл и дальше оставаться здесь?
Опустив глаза, она смотрела на тонкую пластиковую трубку, что, извиваясь, ползла вверх по предплечью, и чувствовала такое одиночество, какого не ощущала за всю жизнь.
– Я здесь работаю, Джефф.
Он подошел ближе к кровати и немного погодя опустился на стул рядом с ней. Поднес руку к ее животу и на минуту приложил свою ладонь:
– Здесь наш с тобой ребенок. И ты еще ответишь ему за такое поведение. Поедем отсюда со мной, я стану заботиться о тебе. Мы пройдем через все это вместе. Тебе вовсе не обязательно во что бы то ни стало справляться со всем в одиночку.
Дарси не могла оторвать глаз от его руки, думать о чем-то другом, кроме тепла, которое излучало его прикосновение. Ах, как же хорошо ей было в эти мгновения. Ничего подобного она не испытывала с тех пор, как он в первый и в последний раз прикасался к ней.
Правда, думала она сейчас не об этом. Его рука касалась не ее тела, как в прошлый раз, тепло его ладони сейчас принадлежало их ребенку, свидетельствуя о его искренней заботе.
Джефф прочистил горло, словно решаясь произнести то, что считал нужным:
– Мы могли бы пожениться.
Дарси насторожилась:
– Мы ведь даже не знаем друг друга.
– Я и не говорю, что это будет навсегда. Лишь до тех пор, пока ребенок не появится на свет, чтобы он был законнорожденным.
Шумно выдохнув, она покачала головой, стараясь отвлечься от разочарования, неожиданно болезненного, хотя и необоснованного.
– Законность рождения – это не повод жениться, Джефф.
– Я знаю. Ладно, забудь об этом. Значит, ты твердо намерена работать? – Он не мог понять этого, но был вынужден принять ее решение.
– Да.
– Хорошо. – Джефф, решительно направившись к двери, обернулся и, хмуро, неодобрительно взглянув на Дарси, добавил: – Вообще-то у меня на примете есть одна должность, которая должна идеально тебе подойти.
– Ты бессовестный грязный лжец, – в сердцах обвиняла Дарси.
Осторожно поймав ее палец, Джефф усадил ее в глубокое кожаное сиденье лимузина и решил внести ясность: – Я никогда не лгал.
Чего-то недоговаривал, избегал определенных тем, ускользал от ответа, использовал обстоятельства в собственных интересах? Да. Определенно.
Но стоило только раз взглянуть на нее, беспомощно лежащую в больничной постели, и он решил, что готов предпринять подобную моральную атаку ради того, чтобы Дарси переехала в Лос-Анджелес, где он всегда сможет убедиться, что она получает все необходимое.
– Ты заманил меня сюда обманным путем, Джефф, – недовольно прошептала Дарси, едва успевая поворачивать голову, глядя в окна и бросая раздраженные взгляды на роскошные, безукоризненно чистые и ухоженные окрестности Беверли-Хиллз.
– Я же говорил, ты будешь занята неполный рабочий день, исполняя обязанности личного помощника.
– Ах да, конечно, ты говорил мне, – резко перебила она его. – Гибкий график, превосходные условия, включая комнату для жилья и питание, и все это лишь за помощь престарелой вдове с ее общественными делами и благотворительностью.