– Не-ет, не пойдет, – пробормотала она.
– Почему? – нахмурился Гриша. – Хорошее же имя.
– Знаешь, сколько будет вокруг нее Наташ? – аккуратно спросила я.
– Ничего и не будет. Это раньше было много, а сейчас больше Даш и Полин! – разобиделся Григорий. – Но если вам не нравится, пожалуйста.
– Полина? – посмотрела на меня Варя. Я пожала плечами. Гриша в немом изумлении перевел взгляд с меня на нее и обратно.
– Значит, вам обеим нравится Полина?
– Ага, – кивнули мы.
– Это так, значит, вы даете мне выбрать имя? – ухмыльнулся он. – А, ладно. Пусть будет Полиной. Отличное имя!
– Ты же сам его и предложил, – хитро улыбнулась Варвара.
– Да, конечно, – вздохнул Гриша. – Только я-то предложил его не рассматривать. А вы… Да ладно! Такова, видно, моя судьба. Никто меня не слушает!
– Полина, Полина! – перебирали на все лады мы.
– Мам, а как же я буду ее грудью кормить, а? – вдруг обеспокоилась Варвара. – У меня и груди-то толком нет?
– Все! Если вы будете обсуждать такие вещи, то я лучше пойду отсюда. Посижу в коридоре, новости почитаю.
– Тебе бы все новости читать. Лучше скажи, а ты вообще матери своей позвонил? Сказал ей, что она стала прабабушкой?
На секунду Гриша, что называется, «завис», и, к нашему обоюдному ужасу, стало ясно, что проинформировать о произошедшем сегодня на уроке алгебры Алевтину Ильиничну никто не удосужился. А это значит, что она сидит дома с готовым ужином и ломает голову, куда мы все исчезли. И звонит, звонит на все наши телефоны, которые лежат в машине. А Варин вообще остался в ее портфеле в школе.
Отлично!
– Бегите, – улыбнулась Варя. – Все равно я хочу спать. Приходите завтра, когда бабушка вас уже убьет.
– Умная, да? – погрозил ей пальцем Григорий, а дальше мы сделали именно то, что она предложила. Побежали бегом звонить нашей бабушке. Она теперь, в одночасье, стала персоной VIP, и относиться к ней следовало соответственно. Ибо кто ж еще будет сидеть с Полиной, когда Гриша уедет показывать гостям столицы ее достопримечательности, я уйду выдавать и отбирать у людей деньги, а Варя уйдет в школу, грызть гранит науки. Только бабушка. Кроме этого, как мы все теперь поместимся в двушке? Никак! А это значит, надо будет уговорить бабушку переехать к нам, для чего придется продать ее квартиру в Мурманске, съехаться в трешку и таким образом решить наш жилищный вопрос. Мы уже говорили с Гришей об этом, и я, конечно, сначала пришла в ужас. Но затем признала, что идея неплохая. Нужно только, чтобы свекровь с этим согласилась. А мы ее волноваться заставляем. Нервы треплем. Не звоним. Недопустимо.
– Да как вы могли?! А я сижу и ничего не знаю! Думала уже в полицию звонить. Мало ли чего? Взяли и все трое пропали! Нет, это просто возмутительно! Я тут и обед приготовила, и ужин. Все впустую. Никого нет. Варя не пришла, я подумала, она осталась на дополнительные занятия. Но вы-то куда делись? Телефоны вам зачем даны? Чтобы их забывать? В могилу меня свести хотите? – она говорила и говорила, и, честно говоря, я уже не надеялась, что этот поток когда-нибудь остановится. И только Гриша со свойственной ему мудростью и опытом просто прошел мимо Алевтины Ильиничны, сел за стол и сложил руки перед собой.
– Мам, ты сказала, что у нас и обед есть, и ужин? Я проголодался – умираю.
– Конечно! Умирает он! Это я от беспокойства умираю тут, – моментально подхватила свекровь, но при этом направление ее движения изменилось, она направилась к плите и принялась возмущенно хлопать крышками кастрюль.
– Ты уж извини, ладно? – аккуратно вбросил Гриша еще одну миротворческую фразу.
– Извини? Конечно, чуть что, так мама – извини. Как вообще можно было забыть телефон в машине? – она поставила перед Гришей тарелку. Затем побежала резать хлеб. – Ведь его там могут украсть. И ладно украдут, так ведь окно разобьют в машине. Черт знает что.
– Очень вкусно, – осторожно пробормотала я.
– Вкусно? – моментально сменила точку удара она. – Конечно, кому какое дело, что в доме продукты кончаются. Ни капусты не осталось, ни мяса. Один сыр только и валяется. Вот только зачем его покупать? Варя не ест его больше. Я тоже не люблю. И еще говорят об экономии. Деньги у вас сквозь пальцы текут. Если уж ходить в магазин, нужно же потом все доедать. Что мне теперь, продукты выбрасывать?
– Мам, может, хватит, а? – не выдержал Григорий. – Мы тоже устали. Сегодня такой день. У тебя родилась правнучка.
– И что, мне плясать, что ли? Вы же небось рассчитываете, что я с ней сидеть и буду? А у меня возраст. Давление, опять же. Я вот вчера померяла, верхнее – сто шестьдесят. А? Кого это волнует? – свекровь театрально присела на стул.
Слушая все это, я машинально подошла к плите, планируя налить себе супа, которого от Алевтины Ильиничны я так и не дождалась. Видимо, это такая ее месть за то, что я тоже ей не позвонила. Что ж, объяснимо и совершенно простительно. Я открыла кастрюлю, посмотрела на суп, посмотрела еще немного и еще, а затем закрыла крышку, развернулась к холодильнику, раскрыла его и… достала оттуда сверток с моцареллой.
– Что ты делаешь? – спросили меня хором мой муж Григорий и его мать.
– А что? – ответила я вопросом на вопрос, откусывая большой кусок сыра прямо от целого брикета.
– Ты что, ешь сыр? – вытаращился на меня Гришка. От волнения он даже поднялся с места. Алевтина Ильинична встала вслед за ним. И оба побледнели. Что это с ними?
– Но вы же сами сказали, что иначе он пропадает. Вот я и берегу… семейный капитал, – пожала плечами я, откусывая еще немного сыра. М-м-м, вкуснота! И только на третью минуту «немой» паузы до меня, как до жирафа, «дошло»… И тут уж побледнела я. Но это совсем другая история.