Я с улыбкой кивнула. Мне, собственно, было все равно, останется сегодня Джон трезвым или нет. Особой роли это не играло. Он пребывал в тисках кошмара и уже начинал сомневаться в тех истинах, которые столь мучительным образом постиг. Единственным человеком в доме, от которого он не чувствовал исходящей опасности, была Селия. Селии он доверял. И раз он не мог быть с нею, он отправился в детскую, чтобы побыть с ее дочкой Джулией. В любом другом месте его поджидала либо бутылка, либо какая-нибудь безумная сцена. А в обществе ребенка Селии он чувствовал себя в безопасности. И в обществе самой Селии тоже.
Я надела свое черное утреннее платье и повязала волосы черной лентой, убрав их с лица. Моя кожа просто светилась, как чайная роза, на этом тусклом черном фоне, а глаза казались темно-зелеными, как сосновая хвоя, и очень печальными. Я позавтракала в одиночестве и села за письменный стол. Впрочем, вскоре послышались звуки подъезжающего дилижанса, и я поспешила в центральную часть дома, чтобы встретить в холле доктора Роуза с его помощником, доктором Хилари. Мы прошли в библиотеку, и доктор Роуз сразу спросил:
– Как давно ваш муж пьет, миссис МакЭндрю?
Я посмотрела на него. Это был высокий человек весьма привлекательной наружности, темноволосый, темноглазый, с ярким румянцем. Он был явно потрясен, когда увидел меня в нашем полутемном холле, такую хрупкую, тоненькую, как дирижерская палочка из эбенового дерева. Но теперь он уже пришел в себя и, приготовив перо и бумагу, задавал чисто профессиональные вопросы.
– Я заметила, что он пьет, после его возвращения из Шотландии, – сказала я. – Это было семь месяцев назад. С тех пор он всего несколько дней был трезв – но я полагаю, виски в доме его отца пили всегда; и он сам мне рассказывал, что очень много пил, когда умерла его мать.
Доктор Роуз кивнул и сделал пометку. Его партнер сидел рядом на стуле с жесткой спинкой и молча слушал. Доктор Хилари был, можно сказать, настоящим великаном; у него были светлые волосы и совершенно бесстрастное выражение лица. А на него, подумала я, наверняка можно положиться, когда требуется удержать безумного пациента, а то и свалить его на пол одним метким ударом чуть пониже уха, если он станет совсем уж неуправляемым.
– Была ли какая-то причина, чтобы он начал пить? – спросил доктор Роуз.
Я опустила глаза на свои крепко стиснутые руки, лежавшие на коленях.
– Я тогда только-только родила нашего первенца, – тихим голосом начала я. – Я еще до нашей свадьбы поняла, что Джон безумно ревнив, но мне и в голову не могло прийти, на какие отчаянные подозрения он способен. Наш малыш появился на свет, когда Джон был в Шотландии, и, вернувшись домой, он почему-то решил, что этот ребенок не от него.
Доктор Роуз поджал губы, сохраняя, впрочем, профессионально нейтральное выражение лица. Но было все же заметно, что он мне сочувствует. Да и кто из мужчин не посочувствовал бы такой хорошенькой жертве!
– В ту ночь, когда он вернулся, мою мать сразил внезапный приступ болезни, а потом она умерла, – сказала я, почти переходя на шепот. – И мой муж, врач, не сумел оказать ей должную помощь, потому что был сильно пьян. Потом он страшно винил себя за это… – Я еще ниже опустила голову. – И с тех пор наша жизнь превратилась в настоящий ад, – закончила я.
Доктор Роуз кивнул и с трудом удержался от того, чтобы сочувственно не потрепать меня по руке.
– Он знал, что мы приедем? – спросил он.
– Да, – сказала я. – В моменты просветления ему очень хочется снова стать здоровым. По-моему, он сегодня совсем не пил, так что перед вами предстанет в наилучшем виде. – Доктор снова кивнул, а я предложила: – Мне кажется, вам лучше встретиться с ним в непринужденной обстановке. Может быть, мы пройдем в гостиную и выпьем кофе? Мой муж сейчас там вместе с моей невесткой.
– Прекрасная мысль, – сказал доктор Роуз, и я повела их в гостиную.
Селия отлично справилась с данным ей мною заданием и все утро удерживала Джона при себе, а чтобы он раньше времени не попался на глаза врачам, уселась с ним в гостиной и приказала подать кофе. Джон явно удивился, когда увидел, что я вхожу в комнату в сопровождении каких-то незнакомых мужчин; рука его так задрожала, что он был вынужден поставить свою чашку на стол. Он метнул встревоженный взгляд на Селию, и та ответила ему ободряющей улыбкой, однако чувствовалось, что его доверие к ней уже поколеблено, потому что этот визит врачей явно не обошелся без моего участия.
– Это доктор Роуз и доктор Хилари, – сказала я, – а это моя невестка, леди Лейси, и мой муж, мистер МакЭндрю.
Никто не сказал ни слова, хотя, по-моему, все заметили, что я опустила слово «доктор», представляя Джона. И только Селия посмотрела на меня в упор, прежде чем подать руку обоим джентльменам и предложить им сесть.
Я скользнула к кофейнику, налила всем кофе и подала чашки гостям. Джон смотрел на доктора Роуза, как птичка на змею, а от массивного доктора Хилари, удобно устроившегося в легком кресле, и вовсе старался держаться подальше – словно будущий арестант от судебного пристава.
– Мне уже немного рассказали о вашей проблеме, – мягким, вкрадчивым тоном начал доктор Роуз, обращаясь к Джону, – и мне кажется, что совместными усилиями мы смогли бы с этим справиться. У меня есть небольшой дом в пригородах Бристоля, и вы могли бы туда приехать и на какое-то время остаться там, если захотите, конечно. Там у меня сейчас живут четверо пациентов. У одного стойкая привычка к настойке опия, у остальных проблемы с алкоголем. Каждый пациент живет в отдельной комнате, и ему обеспечены полный покой и уединение, необходимые для того, чтобы справиться со своей проблемой и научиться сопротивляться пагубному желанию. В первые дни я использую очень небольшие дозы настойки опия, чем весьма облегчаю для пациента самый трудный период. Должен сказать, что у меня уже есть несколько поистине замечательных случаев полного исцеления.
Джон кивнул. Он был натянут, как проволока в силке. Селия не сводила с него глаз, в которых светились поддержка и любовь, да и сам он то и дело на нее поглядывал – так суеверный человек время от времени машинально касается амулета, приносящего счастье. Похоже, мягкие интонации доктора Роуза тоже действовали на Джона ободряюще. Однако он по-прежнему опасливо посматривал в сторону доктора Хилари, но тот на него совершенно не смотрел, изучая носки собственных сапог и неподвижно, как скала, застыв в кресле.
– Хорошо, я готов поехать с вами, – сказал Джон; голос его тоже звучал крайне напряженно.
– Вот и хорошо, – и доктор Роуз ободряюще улыбнулся. – Я рад. Уверен, что мы сумеем вам помочь.
– Я прикажу, чтобы упаковали твои чемоданы, – сказала я и выскользнула из комнаты. Быстро отдав соответствующие распоряжения лакею Джона, я подкралась к дверям гостиной и, не входя туда, стала слушать.
– Нужно подписать всего несколько бумаг, – услышала я негромкий, ласковый голос доктора Роуза. – Простая формальность. Распишитесь вот здесь, пожалуйста. – Я услышала шелест документов, которые он по очереди подавал Джону, и скрежет пера. Когда все было подписано, я с улыбкой вошла в гостиную.