Я постаралась ласково ему улыбнуться – он с таким откровенным восхищением смотрел на меня.
– Нет, Джордж, – сказала я. – Мне еще придется соблюдать траур. Но как только мне снова можно будет танцевать, то на первом же балу я будут танцевать только с вами.
Он покраснел до ушей и, храня торжественное молчание, помог мне подняться на крыльцо и повел в гостиную. Мама и леди Хейверинг вели задушевную беседу, но отнюдь не о хлебных бунтах в Портсмуте, так что в данный момент я никак не могла расспросить об этом подробнее. И в душе у меня осталась некая неясная тень и ощущение холодного озноба, который, как говорят крестьяне, свидетельствует о том, что кто-то прошел над твоей могилой. Мне не понравился этот разговор о каких-то разгневанных людях и безногом цыгане верхом на коне, возглавляющем эту толпу. Но пока что это были всего лишь неясные мне самой неприятные ощущения.
Сейчас для меня куда важнее было использовать предоставленный мне Богом шанс и отправиться в путешествие вместе с Гарри и Селией. Однако мудрый инстинкт все время заставлял меня откладывать разговор с Гарри о том, что его невеста сама попросила меня сопровождать их в свадебной поездке. Наконец я выбрала удобный момент, когда все мы втроем собрались за чаем. Мне хотелось убедиться, что Гарри не сможет отказать мне, будучи моим любовником, в том, что он, возможно, будет вынужден позволить мне как брат.
Я подчеркнула, что поехать меня просила именно Селия, но я сразу ей ответила, что без согласия мамы решиться на это не могу. Я очень внимательно следила за выражением лица Гарри: сперва он весь вспыхнул в предвкушении удовольствий, но затем его кратковременная радость сменилась куда более устойчивыми сомнениями. Здравомыслие вновь одержало над Гарри верх, и я испытала острый укол ревности и боли, поняв, что он к тому же предвкушает возможность наконец-то остаться с Селией наедине, причем далеко и от ее властной матери, и от его собственной мамочки, ухитряющейся вечно выставлять его в смешном свете своей удушающей любовью. Далеко даже от его сестры, столь желанной и столь загадочной.
– Это была бы потрясающая возможность для тебя, – сказала мама, глянув на Гарри и пытаясь догадаться, что предпочел бы он, ее драгоценный мальчик. – И это так похоже на Селию – думать о том, чтобы и тебе доставить удовольствие! Но, может быть, Гарри сочтет, что тебе нужно остаться здесь, пока сам он будет в отъезде? Ведь осенью на земле очень много работы – ваш папа всегда так говорил.
Она повернулась к Гарри, подготовив все для того, чтобы он просто обозначил свои желания, а мы тут же кинулись бы их исполнять. Все в этом доме делалось в соответствии с желаниями Гарри. И я, с трудом сдерживая нетерпение, сказала с легкой улыбкой:
– На самом деле Селия просто умоляла меня поехать. По-моему, она боится остаться в незнакомом городе одна, пока Гарри будет выискивать очередного фермера-экспериментатора. – Я смотрела Гарри прямо в глаза и знала, что он прочтет мое тайное послание. – Видишь ли, дорогой, она пока еще не настолько разделяет твои вкусы. Не то что я.
Я видела: он прекрасно понял, что я имела в виду. Мама с любопытством посмотрела сперва на него, потом на меня и мягко заметила:
– У Селии впереди еще много времени, так что она вполне успеет научиться разделять вкусы Гарри. Я уверена, она сделает все, что в ее силах, чтобы доставить ему удовольствие и сделать его счастливым.
– О да! – с готовностью подхватила я. – Я тоже не сомневаюсь, что Селия и нас всех сделает счастливыми. Она такая милая и добрая! И будет просто великолепной женой.
Гарри помрачнел при мысли о том, что ему всю жизнь придется жить с этой «великолепной женой», и я, заметив это, решила его утешить, сыграв на маминой невинности. Я встала из-за стола и подошла к нему. Мама сидела на дальнем конце стола, и оттуда все выглядело очень мило: ей наверняка казалось, что я просто упрашиваю брата взять меня с собой. На самом деле стоило мне подойти ближе, и сердце Гарри возбужденно забилось, а дыхание стало учащенным, ибо он почувствовал аромат моей теплой надушенной кожи. Я же, стоя к маме спиной, прижалась щекой к его щеке и сразу почувствовала, как он весь вспыхнул, увидев в вырезе платья мою соблазнительную грудь. Я снова выиграла сражение за счет непостоянства Гарри. Собственно, он погиб при первом же напоминании о том, какое наслаждение ждет его со мной. И мне больше не нужно было ни убеждать его, ни что-то ему доказывать.
– Пожалуйста, Гарри, возьми меня с собой, – все же сказала я умоляющим шепотом. – Обещаю, что буду вести себя хорошо. – И я незаметно для мамы слегка коснулась губами его щеки где-то возле уха. Больше он выдержать не смог; он ласково отстранил меня от себя, и я заметила, как напряжено его лицо, особенно мышцы вокруг глаз.
– Конечно, Беатрис, – любезно ответил он, с трудом владея собой, – если Селия так сильно этого хочет. Да и на мой взгляд, идея чрезвычайно удачная. Я прямо сейчас напишу ей, а потом присоединюсь к вам с мамой в гостиной, и мы вместе выпьем чаю.
Ему явно хотелось как можно скорее выйти из комнаты, чтобы несколько остыть после моих прикосновений. Я осталась наедине с мамой, но она на меня даже не глядела – старательно счищала с персика шкурку. Я скользнула на свое место и срезала изящными серебряными ножничками несколько мелких веточек винограда с огромной грозди.
– Ты уверена, что тебе следует ехать с ними вместе? – ровным тоном спросила мама, по-прежнему не отрывая глаз от персика, который держала своими изящными пальцами.
– А почему бы и нет? – с деланым равнодушием сказала я. Но нервы мои был напряжены.
Она явно попыталась найти достойную причину, но не сумела, и я спросила:
– Вас тревожит, мама, что вы останетесь в доме одна? Но ведь это не такая уж длительная поездка.
– На самом деле мне действительно было бы легче, если бы ты осталась, – призналась она. – Впрочем, я и сама прекрасно справлюсь в течение каких-то полутора-двух месяцев. Дело не в поместье… – Это предложение она оставила незаконченным, и я не стала ей помогать.
– Возможно, Гарри и Селии нужно какое-то время побыть вдвоем… – снова неуверенно начала мама.
– А зачем? – спросила я, забавляясь ее убежденностью в моей абсолютной невинности. Я нарочно заставляла ее вспомнить собственный, довольно печальный, брачный опыт – ведь он не предусматривал ни обязательных ухаживаний, предшествующих свадьбе, ни настоящего медового месяца, этой прелюдии супружеских отношений. Брак моих родителей был просто выгодной сделкой, при заключении которой вовсе не требовались какие-либо особые чувства, и следствием этого стала в итоге взаимная неприязнь.
– Возможно, и вам с Гарри было бы полезно немного пожить врозь… – сказала мама еще более неуверенным тоном, так и не ответив мне. И я, собрав все свое мужество, возмущенно воскликнула:
– Мама, что вы такое говорите?
Видимо, голос мой прозвучал достаточно резко, потому что она вздрогнула и вскинула голову, испуганно глядя на меня своими бледными глазами.