– Вы учились в юридической школе, верно?
– Да.
– В Гарварде?
– Да.
– Наверное, вы прогуляли лекцию об адвокатской тайне. Если хотите, могу порекомендовать очень хорошие учебники по этой теме. Или посмотрите пару серий из «Закона и порядка». Обычно об этом говорят, когда старый прокурор ворчит на Сэма Уотресона и склоняет его к сделке.
«Хватит обаяния», – решил Майрон.
– Вы просто пытаетесь прикрыть свою задницу, – заявил он.
Эстер заглянула себе за плечо и посмотрела вниз. Она нахмурилась.
– Не так-то это просто.
– Зря я думал, что Эсперансе повезло с адвокатом.
Она вздохнула и скрестила руки на груди.
– Ладно, Майрон, давайте разберемся. Почему вы считаете, что я прикрываю свою задницу? И почему моей клиентке не повезло с адвокатом?
– Потому что Эсперансе не позволили самой прийти в полицию. Потому что привезли ее в наручниках. Потому что оставили в тюрьме на ночь, вместо того чтобы оформить все процедуры в тот же день. Спрашивается, по какой причине?
Эстер опустила руки.
– Хороший вопрос. И по какой же, Майрон?
– По такой, что кому-то не нравится ее знаменитый адвокат. Кто-то в прокуратуре имеет на вас зуб и отрывается на вашей клиентке.
– Неплохая версия. – Она кивнула. – Но у меня есть получше.
– Какая?
– Кому-то не нравится ее начальник.
– Кто, я?
Эстер направилась к двери.
– Сделайте одолжение, Майрон, держитесь от этого дела подальше. Просто не вмешивайтесь. И на всякий случай наймите себе адвоката.
Эстер Кримстайн вошла в подъезд и исчезла в доме. Майрон повернулся к Уиндзору. Тот согнулся пополам и внимательно разглядывал его пах.
– Какого черта ты делаешь?
Уиндзор продолжал всматриваться.
– Хочу выяснить, оставила ли она хоть что-то от твоих яиц.
– Очень смешно. Что она имела в виду, сказав, что «кому-то не нравится ее начальник»?
– Понятия не имею, – ответил Уиндзор. – Не вини себя, – добавил он, помолчав.
– В чем?
– В том, что твое обаяние так позорно провалилось. Ты упустил самую существенную деталь.
– Какую?
– У мисс Кримстайн был роман с Эсперансой.
Майрон сразу понял, к чему он клонит.
– Ну да. Она лесбиянка.
– Вот именно. Это единственное разумное объяснение, почему она смогла перед тобой устоять.
– Пожалуй. Если только не случилось какое-нибудь паранормальное явление.
Уиндзор кивнул. Они двинулись в сторону Центрального парка.
– Кроме того, это еще раз доказывает один печальный факт, – заметил Уиндзор.
– Какой?
– Большинство женщин, с которыми ты общаешься, оказываются лесбиянками.
– Почти все, – кивнул Майрон.
Они прошлись пешком до дома Уиндзора, немного посмотрели телевизор и легли спать. Майрон долго лежал в постели, чувствуя себя совершенно измученным, но без намека на сон. Сначала размышлял о Джессике. Потом принялся думать о Брэнде, но тут внутри его словно включился автомат и сразу блокировал все воспоминания. Рана оказалась слишком свежей. Тогда он начал думать о Терезе. Это была первая ночь, когда она осталась на острове одна. Тихий и безлюдный островок днем казался мирным и спокойным, но ночью, когда его со всех сторон обступали глухие стены мрака, делался мрачным и жутким, как заколоченный гроб. Ночью они всегда спали в обнимку. А теперь он представил, как Тереза лежит одна, в полной темноте… Невеселая картина.
Утром он проснулся в семь. Уин уже ушел, оставив записку, что встретится с ним в девять у здания суда. Майрон нашел коробку кукурузных хлопьев, выяснил, покопавшись внутри, что Уиндзор уже извлек вложенную в нее игрушку, принял душ, оделся и посмотрел на часы. Восемь. Более чем достаточно, чтобы добраться до места встречи.
Он спустился вниз на лифте и пересек дворик знаменитой «Дакоты». На углу Семьдесят седьмой и Сентрал-Парк-Уэст маячили три знакомые фигуры. У Майрона участился пульс. Это Фрэнк Джуниор, более известный как Эф-Джей, и двое его громил-подручных. Громилы выглядели так, словно неудачно поэкспериментировали с мужскими гормонами и вдобавок перебрали анаболиков. Оба в спортивных безрукавках и мешковатых брюках, смахивающих на пижамные штаны.
Эф-Джей смотрел на Майрона, скривив губы в улыбке. Его ярко-фиолетовый костюм блестел так, словно его облили силиконом. Эф-Джей не двигался и ничего не говорил, просто стоял и смотрел, улыбаясь тонкими губами.
«А теперь, дорогие дети, мы познакомимся с рептилиями…»
Наконец Эф-Джей шагнул вперед.
– Слышал, ты вернулся в город, Майрон.
Майрон хотел ему ответить – без всяких грубостей, так, что-нибудь насчет теплой встречи, – но решил промолчать.
– Помнишь наш последний разговор? – продолжал Эф-Джей.
– Смутно.
– Я обещал тебя убить, так?
– Может быть, – пожал плечами Майрон. – Не помню. Мне все время угрожают какие-то придурки.
Громилы попытались нахмуриться, но лица у них тоже разбухли от избытка мышц, и попытка не удалась. Поэтому они вернулись к прежней гримасе – челюсть вперед и сдвинутые брови.
– По правде говоря, я уже давно мог это сделать, – продолжал Эф-Джей. – Месяц назад. Тогда я выследил тебя на кладбище в Нью-Джерси. Ты был у меня на мушке. Забавно, правда?
Майрон кивнул:
– Ты просто профессиональный комик.
Эф-Джей склонил голову набок.
– Хочешь знать, почему я тебя не убил?
– Из-за Уиндзора.
При этом имени громилы вздрогнули, словно им в лицо плеснули ледяной водой. Один даже попятился назад, но потом опомнился и остановился. Эф-Джей не моргнул глазом.
– Уиндзора я не боюсь, – обронил он.
– Даже у тупых животных есть инстинкт самосохранения, – заметил Майрон.
Эф-Джей уставился на Майрона в упор. Майрон постарался выдержать его взгляд, хотя это далось нелегко. В глазах бандита зияли пустота и гниль, словно в заброшенном доме, где в разбитых окнах гуляет ветерок.
– Это слова, Майрон. Только слова. Я не убил, потому что… знаешь, ты выглядел таким несчастным. Словно сам просил тебя убить. Это было бы актом милосердия. Правда, забавно?
– Почти как в телешоу, – кивнул Майрон.
Эф-Джей рассмеялся и небрежно махнул рукой:
– Ладно, забудем. Ты нравишься моим отцу и дяде. И ты прав – они не видят смысла попусту воевать с Уиндзором. Вот почему ты до сих пор жив.