Решение не ночевать дома она приняла спонтанно. Распрощавшись с Дэном, она решила пройтись по хорошей погоде и направилась к реке. Путь до нее занял минут двадцать пять, хотя, будь на ней сапоги без каблуков, времени потребовалась бы меньше. Дойдя до закованного в бетон берега, она почувствовала усталость. Хотелось присесть. Но плюхаться на холодный парапет Алиса не рискнула. Поэтому она направилась к лавочке, стоящей под козырьком гостиничного крыльца. Пока двигалась к ней, рассматривала здание. Подняв глаза, увидела, как в окне пентхауса зажегся свет. Номер стал хорошо виден. Он показался Алисе таким уютным, что захотелось очутиться в нем: принять душ, закутаться в халат, сесть на подоконник и выпить фужер белого вина, глядя на утопающий в огнях город.
И она прошагала мимо лавочки, зашла в фойе отеля, сняла пустующий пентхаус и провела в нем эту ночь.
Умывшись и прополоскав рот, Алиса вышла из ванной. Дорогой номер, халат, тапки, чай, фрукты, а зубной пасты и щетки нет. Ее всегда это удивляло. Почему отельеры обеспечивают своих клиентов всем, начиная от мартини в мини-баре и заканчивая губкой для обуви, а о гигиене их полости рта забывают? Шампуни, мыло, гели для душа, молочко для тела кладут. А пасту и щетку – нет. Она бы сейчас отдала за это и набор ниток с иголками, и блокнот с ручкой, и шапочку для душа, не говоря уже о клубнике – ее она терпеть не могла.
Вода согрелась. Алиса залила ею чайный пакетик. Бросила в стакан кусок коричневого сахара, размешала. Часы показывали девять. До выселения еще три часа. Можно остаться: поваляться на шикарной кровати, посмотреть телевизор, допить вино, за которое все равно придется расплатиться, на завтрак наконец сходить, он до десяти. Но Алиса решила выехать в ближайшее время. Она не любила гостиницы, потому что слишком много времени проводила в них, и сейчас жалела, что заселилась в эту. Тот час, что она провела, сидя на подоконнике, не стоил тех денег, что она отвалила за номер. А спала она неспокойно и вскочила рано.
Прихлебывая чай, Алиса просматривала телефон. Куча сообщений, в том числе от Глеба. Он слал их ночью, когда она спала. Последнее содержало одно слово: «Вернулся». Алиса тут же набрала номер жениха.
– Да, – сонно ответил он.
– Привет. С возвращением.
– Доброе утро, милая, – голос сразу стал бодрым. – Хотел позвонить тебе по прилету, а потом решил не будить раньше времени. У тебя ведь сегодня съемка?
– Нет, ее перенесли. Исполнитель песни не смог выйти из запоя к сроку. Так что у меня сегодня свободный день.
– Отлично. Я приведу себя в порядок и заеду за тобой. Предлагаю пообедать в том ресторанчике, где мы с тобой фондю в прошлый раз ели, а потом ко мне.
– Глеб, я хотела к родителям Сью ездить. Может, им помощь нужна…
– А не легче позвонить и спросить, а если нужна – съездить?
– Наверное, ты прав, так и сделаю.
– Я безумно соскучился.
– Я тоже… – Алиса знала, Глеб не любит, когда она так отвечает. Особенно на его «я тебя люблю». Но ей всегда тяжело давались слова о чувствах. Она произносила их пусть с небольшим, но все же напрягом.
– Тебя не удивило, что я так скоро вернулся?
– Удивило. Что-то сорвалось, да?
– Напротив, все срослось! Большой куш сорван!
– Ура!
– Сразу после подписания контракта я помчался в аэропорт, хотел поскорее попасть в Москву. И вот я тут. Теперь весь твой.
– Я нахожусь недалеко от твоего дома. Хочешь, приеду?
– Сейчас?
– Через полчаса могу быть у тебя.
– Я небрит, лохмат, вонюч, боюсь, тридцати минут мне не хватит, чтоб привести себя в порядок.
– Скоро мы станем мужем и женой, и тогда я буду видеть тебя и в беспорядке, – рассмеялась Алиса. – И я очень сомневаюсь, что все так плохо, как ты описал.
– Дай мне час, милая!
– Хорошо, час. Но ни минутой больше! Время пошло…
И, продолжая улыбаться, отключилась.
Пока она говорила по телефону, чай остыл. Алиса решила не заваривать свежий, а спуститься в ресторан. Она созрела до молочной каши с изюмом и персикового йогурта.
Одевшись и взяв сумку, она покинула номер. Пока спускалась в лифте, придирчиво рассматривала свое отражение. Элена права – ей нельзя худеть. Сейчас, сбросив пару кило, она выглядит не лучшим образом. К свадьбе нужно будет набрать вес. А еще чуть изменить цвет волос, сделать их потемнее. Ей всегда казалось, что фата больше идет брюнеткам. А блондинкам – цветы и ободки. Еще веночки и крохотные шляпки. Но она совершенно точно будет выходить замуж в фате. Длинной-длинной. Чтоб ее несла за ней маленькая девочка в пышном розовом платьице и белых чешках…
Алиса нахмурилась. Что за картинка нарисовалась ей сейчас? Она уже как будто видела ее. В кино? В мелодрамах и романтических комедиях часто мелькают подобные кадры. Или на свадьбе у одной из приятельниц? Нет, вряд ли. Ни одна бы из них не нарядила девочку в платье из ацетатного шелка, а тем более – не обула бы ее в чешки. Это когда Алиса была маленькой, они считались парадными, теперь же девочки щеголяют в туфельках на каблучках…
И тут она вспомнила!
Это она несла за невестой фату. Ей тогда было три годика. Розовое платье в пол сшила мама. Из того материала, что смогла достать. Издали наряд выглядел чудесно, но в нем было жарко, и Алиса мечтала поскорее раздеться. Единственное, что ее тогда радовало, так это чешки. Белые туфельки они не смогли купить к торжеству, и девочку обули в то, что имелось.
Больше Алиса ничего не вспомнила из того дня. Даже лица невесты. Видела ее только со спины. Что было странно, потому что фату она несла за своей мамой.
С Алисиным отцом она рассталась сразу после выписки из роддома. Узнала, что, пока она там лежала, он загулял. Не смогла простить – ушла. Супруг предпринял попытку ее вернуть, но настойчивости не проявил и, получив один раз от ворот поворот, смирился с решением благоверной. Когда развод был оформлен, он уехал на Север и там сгинул. Алиса отца ни разу в жизни не видела. Даже на фото – мама изничтожила все совместные снимки.
Оставшись одна с маленьким ребенком, женщина поставила на личном счастье крест. Решила, что теперь точно никому не нужна. У нее и раньше не особо с мужчинами ладилось. В девках засиделась до двадцати семи и выскочила замуж, толком ухажера не узнав. Думала серьезный, надежный, а оказался гулякой. «Ничего, – успокаивала она себя. – Не в мужиках счастье, а в детях. Дочка, слава богу, у меня есть. Ради нее жить буду!»
Но, как оказалось, зря она так мрачно смотрит на свое будущее. Уже через полтора года у нее появился ухажер. Очень положительный мужчина ее возраста. С ним мама познакомилась, когда вышла на работу после декретного отпуска. Она в отделе кадров трудилась, а мужчина устраивался к ним в лабораторию научным сотрудником.
На этот раз женщина не торопилась. Шла к отношениям медленными шажками. И согласие на брак дала только после того, как убедилась: ее ухажер – достойная партия. Даже удивительно, что такого замечательного никто до сих пор к рукам не прибрал. И ладно бы он от серьезных отношений бежал, так нет, очень их хотел. Готов был Алисину маму под венец вести чуть ли не сразу после знакомства. Но она больше года мужчину изучала, прежде чем сказать «да».