У него были разные прозвища, от ласкового «Анжело-голубок», до такого, произносить которое брезговали даже сутенеры. Разговаривал он всегда негромко, смеялся нежно, бранных слов не употреблял и, по слухам, своими руками прикончил тех двоих, которые покушались на его жизнь.
У Бенито от ненависти свело скулы. Но он продолжал улыбаться.
– Верно, Анжело. Сестрицу и еще кое-кого. Одну тетку.
– У нее тоже в головке перегной? – поинтересовался Голубок.
– Не совсем. Но она глупая. Ничего вам не сделает.
Клоп прищурился.
– Зачем тебе это нужно, малыш?
Бенито ответил коротким словосочетанием, означавшим на жаргоне, что это его игра, но выигрыш будет делиться на всех.
– Сколько? – спросил Гнилой.
Бенито назвал сумму. Достаточно солидную, как он полагал, чтобы заставить этих троих выбраться из своей норы. По мелькнувшему удивлению в глазах Гнилого он понял, что попал в точку.
– Ты врешь, дружок, – бросил Клоп. – У тебя нет таких денег.
– Сейчас – нет, – не стал скрывать Бенито. – Но когда вы сделаете все, что надо, они появятся.
Голубок широко раскрыл глаза.
– Твоя сестра от страха родит печатный станок? Или эта, вторая? Кстати, ты будешь принимать роды?
– Да, я буду с ними, наверху, – сухо сказал Бенито. – Но это не имеет значения. Драки не будет. Вам надо только выломать люк и уйти.
– Полиция не обвинит нас в изнасиловании? – просипел Клоп.
Анжело расплылся в улыбке. Бенито с трудом сдержался, чтобы не заехать по его зеленоватой физиономии, и только напоминание о том, что поставлено на карту, удержало его от вспышки ярости.
– Вы выбьете люк и уйдете, – повторил он. – Только это нужно сделать скоро.
– Когда?
3
Вика Маткевич сидела на колокольне церкви Святого Сальваторе, пытаясь справиться с ознобом. Получалось плохо. Озабоченный Бенито накинул ей на плечи свою куртку, которую вытащил из какого-то очередного тайника внизу, в полуразрушенном алтаре, но это не помогло. Ее все равно трясло, хотя куртка была действительно теплая, с подкладкой, и до того огромная, что в нее можно было завернуться почти целиком. Вика подозревала, что парень ее попросту стащил у какого-нибудь толстяка.
Ее лихорадило с того самого момента, как они перебрались в эту церковь. Может быть, причина была в промозглом подвале, где она провела ночь. А может быть, в том, что Бенито примчался возбужденный, разбудил их и велел немедленно следовать за ним. Вика пыталась задавать вопросы, но тот буквально вытолкал ее из подвала, захлопнул дверь, напялил в подъезде ее шмотки на Алес (та безропотно позволила себя переодеть) и погнал их узкими улочками все дальше и дальше от грязно-розового дома.
Похоже, думала Вика, на наш след снова вышли.
Пока они поднимались на колокольню, она приняла решение. Именно здесь, где гулял и раздавал оплеухи дикий сквозняк, Вика осознала, что так больше продолжаться не может. Это уже их третье убежище за два дня. Она должна остановить это безумие.
Завтра. Завтра она пойдет в полицию, и будь что будет. Жаль, что в Венеции нет полноценного российского консульства, но тут уж ничего не поделаешь. Зато ей пришла в голову отличная мысль. Можно попросить Бенито связаться с журналистами. Только нужно найти толкового, который поверит, что этому бродяге действительно что-то известно о местонахождении перстня.
Вернее, о местонахождении той, которой известно о местонахождении перстня.
Вика почувствовала, что путается во всех этих местах и нахождениях. «Кажется, у меня растет температура. Надо бы жаропонижающее…»
Она взглянула на Алес. Поразительно, как спокойно девушка принимает все эти переходы, как легко обустраивается – ни дать ни взять птичка: выстлала гнездо первой попавшейся тряпочкой, свернулась – и сидит, смотрит в пустоту.
– Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда, – пробормотала Вика.
Жар, определенно у нее жар. Ее все-таки продуло в проклятом подвале.
А еще Бенито со своими разговорами! Он явно кого-то боялся, он все время оборачивался, когда они в спешке удирали из розового дома, он дергал ее за рукав и тянул за собой. Немного успокоился лишь тогда, когда они оказались в церкви. Разведя маленький огонь на туристической горелке, Бенито нагрел воды, залил упаковку сухого супа и вручил Вике вместе с пластиковой ложкой.
Быстрорастворимую лапшу она ела последний раз в девяностых и надеялась, что оставила этот этап навсегда в прошлом. Но сейчас ей показалось, что это лучшее, что только могло придумать человечество, включая полеты в космос.
И тут Бенито сел перед Викой со своей чашкой и все испортил.
– Ты понимаешь, что, если люди Папы схватят тебя, они тебя убьют?
Вика поперхнулась лапшой.
– Ты должна подумать об этом! – настаивал парень.
– Я не хочу думать об этом!
– Когда захочешь, может быть поздно!
Вика отставила в сторону чашку.
– Бенито, что ты требуешь от меня? – устало спросила она. На дипломатию не осталось сил. – Я все равно не скажу тебе, где перстень.
– Не скажешь – ну и не говори, – неожиданно покладисто согласился тот.
Вика подняла брови.
– Послушай, Виктория, ты имеешь полное право не доверять мне. Я действительно не похож на добропорядочного гражданина, – Бенито обезоруживающе улыбнулся и развел руки, словно предлагая посмеяться над его обносками. – Не веришь мне, что я не украду перстень? О’кей, не верь! Но прошу тебя, поверь в одно: я не хочу, чтобы тебя убили. Иначе бы я давно бросил тебя.
Вика готова была поклясться, что сейчас он искренен. Даже вечная кривая ухмылка исчезла с его лица. Перед ней сидел обычный итальянский парень, такой же уставший, как и она сама, переставший притворяться хозяином этого города. Ей бросилось в глаза, как он молод.
– Я знаю, что не хочешь, – мягко сказала она. – Бенито, я очень благодарна тебе. Если бы я знала, чем отплатить…
– Не нужно мне ничем платить! Виктория, ты думаешь не о том! Вообрази, что люди Папы найдут нас!
Вика вообразила и поежилась.
– Я смогу сбежать, – уверенно продолжал Бенито. – Алес им не нужна. Они схватят только тебя. Будут выпытывать, где перстень! И ты им скажешь.
Вика молча смотрела на него. Возразить было нечего. Да, если будут выпытывать, как выразился Бенито, она все скажет. Вряд ли ограничатся парочкой вежливых вопросов.
– Я уже говорил тебе, что это серьезные люди? Они не захотят сесть в тюрьму. Когда ты скажешь, где перстень, они…
Он замолчал, очевидно, не желая пугать ее еще сильнее.
В глубине души Вика понимала, что Бенито прав. Но она отгоняла от себя саму возможность, что их поймают. Парень заставил ее осознать, что это страусиная тактика и она себя не оправдает. Если ее и в самом деле схватят…