– Да. Ты вчера это уже говорил.
Вадим прогуливался по своему саду. Сидел на скамейке с узорными коваными ножками возле пруда, курил трубку. Это точно осень, потому что еще пару дней назад в это время было светло. Сегодня днем ярко светило солнце, а сейчас сумерки сгустились просто на глазах и ранний вечер прямо-таки утопил сад в темноте. Вадим любил осень, вечер, ему было уютно в темноте, поэтому фонари в его саду были неяркими. Иллюминация – дурной вкус и отсутствие света в душе. Так он вдруг подумал, глядя на одно освещенное окно своего дома. Он привез сегодня Максима, консультанта по всем вопросам, как гостя на поздний обед или ранний ужин. Представил его Светлане просто по имени, а после кофе ушел, оставив их одних. Максим сказал, что он сам ей все объяснит. Что он не врач в прямолинейном понимании, не сыщик, а просто… Тут он рассмеялся: «Я работаю волшебником». Так он ей, видимо, и представился, потому что они сразу поднялись в ее комнату и довольно долго там находятся. Вадим видит временами то ее, то его, то их вместе. Они встают, когда он с помощью сильной лампы осматривает ее лицо, просит вытянуть вперед руки, сделать несколько приседаний. Потом проверяет ее давление и пульс. Если Вадим их не видит, значит, они разговаривают на широком диване у стены. Вадим был совершенно спокоен. Временами пытался понять, что он чувствует, зачем все это затеял. Пожалуй, чувствует только любопытство. Потому что ему совершенно все равно, что скажет Максим, даже если это будет нехороший для Светланы прогноз. Вадим воспринимает всю эту странную историю как какой-то тест. И если быть честным с самим собой – а он всегда честен с собой, – то ему пока нравится собственное поведение. Никаких «сю-сю-мусю», ничего личного. Он просто помог человеку в явно очень тяжелой ситуации, а сейчас получит по поводу этого человека заключение специалиста. Максим спрашивал, что Вадим будет делать, если окажется, что девушка, к примеру, страдает каким-то заболеванием, неадекватна или… Об этом «или» Вадим подумал сейчас впервые: в подобные ситуации с истязаниями, заточением часто попадают проститутки. Их обычно ищут, за ними охотятся сутенеры или кто-то еще. Так вот, как он поступит в подобном случае? Да как захочет, так и поступит. Спасать, выбиваясь из сил, заблудшую девушку, как герой Достоевского, точно не будет. И проблем с тем, чтобы куда-нибудь ее отвезти и забыть, у него нет. Но у него может не быть проблем и с тем, чтобы не бросать ее в беде. Короче, все как в тесте, когда отвечаешь на один вопрос и нажимаешь слово «продолжить», а там – совсем неожиданный вопрос, и ты выбираешь неожиданный для себя ответ.
Двое в комнате с освещенным окном явно прощались. Светлана протянула Максиму руку, тот ее церемонно пожал. Вадим поднялся и неторопливо пошел к дому. В его кармане зазвонил телефон, он ответил:
– Найдете террасу? Я вас там встречу.
Он поднялся первым, достал из бара бутылку виски, бокалы, встретил Максима, предложил ему присесть. Тот выбрал кресло-качалку.
– Всех консультирую, отгадки ищу, – начал Максим непринужденно, – и постоянно забываю узнать, о чем говорит сохраненная с детства страсть к качелям. У меня они в квартире стоят! Я на них НЕ думаю! Понимаете, как это здорово?
– Да. И даже отвечу на вопрос, который вам, как известному психологу, кажется таким сложным. Вы на своих качелях улетаете от бед людей, которых консультируете. Ничего личного. Просто бизнес. Или любимая работа. Как вам больше нравится. Это мой ответ на то, что мы, бизнесмены, такие бездушные. И что я могу отвезти некачественную девушку туда, где подобрал.
– И злопамятные, – радостно улыбнулся Максим. – Но получилось неплохо. Когда ваш бизнес накроется, возьму в помощники. Бед нам хватит на двоих.
– Великодушно, – кивнул Вадим и протянул Максиму бокал. – Можете выпить сколько хотите, вас отвезет домой мой охранник.
– Выпью, – согласился Максим. – И с удовольствием посплю в машине. Только говорить вам я здесь ничего не буду. Видеокамера. Вы здесь Светлану записывали. А мне не нужно, чтобы вы ей или другому консультанту показывали запись нашего разговора.
– А зачем мне это нужно? – удивился Вадим.
– Ни за чем! Просто вы мастер интриг. А я мастер по их предупреждению. Так что давайте выпьем, поговорим о погоде и пробках в Москве, а по делу лучше на улице, ок?
– Конечно, – рассмеялся Вадим. – Просто здесь удобнее писать на бумажке сумму за визит.
– Все нормально. Я ее нарисую вам на телефон.
Они тепло поболтали о пустяках, потом вышли во двор.
– Я мог бы отвести вас на качели, – предложил Вадим, – но вы же на них не думаете…
– Отведите, – деловито сказал Максим. – Мне думать сейчас и не требуется. Просто излагаю ситуацию, думать придется вам. И потом, я не отключаюсь автоматически, это было небольшое преувеличение.
Они пришли на площадку у бассейна. Максим сел на массивные качели в виде диванчика, обитого мягкой кожей, Вадим опустился в шезлонг и достал трубку. Какое-то время оба молчали. Вадим не хотел задавать вопросы, чтобы не проявить последовательность своих интересов. Максим начал первым:
– Если речь о том, чтобы на лице гарантированно не осталось никаких рубцов, то нужно обращаться к хорошему пластическому хирургу. Операции не требуются, да и поздно, но есть методики по разглаживанию таких вещей… В противном случае это будет заметно даже под косметикой, выделяться по цвету. Лучше, конечно, за рубежом. Не только надежнее, но и дешевле. Хотя, конечно, я не совсем себе представляю, в каком случае вам это может прийти в голову. Посторонняя девушка. Ну, этот вопрос я прояснил. Пока она мажется правильными мазями и даже сейчас выглядит… Ну, красивая девчонка, что тут скажешь. С худобой нужно бороться срочно, это при ее эмоциональном состоянии опасно. Могу прислать диету для нормального откармливания. Именно откармливания, как дистрофического ребенка. По коже, белкам глаз, слизистым мне показалось, что серьезных органических поражений внутренних органов нет. По тому, что она говорила о своих ощущениях, на гастрит не похоже. С печенью вроде нормально. Конечно, минимальное хотя бы обследование в клинике нужно. Анализы, гинеколог. Два зуба справа сколоты. По всему, как я и думал, чем-то вроде кастета.
– Вы можете порекомендовать клинику?
– Конечно, могу. Но… Вы понимаете, она должна будет назвать того, кто это сделал. Написать заявление. Это опасный человек. И для нее, и для других.
– Она может не знать, кто это…
– Мне так не показалось. Но мне она не захотела назвать.
– Почему? Это нормально?
– По-моему, да. Боится. Она всего боится. Показаться близким, назвать садиста-насильника, остаться обезображенной, стать опять красивой… Но больше всего она, похоже, боится наших деликатных органов правопорядка и своих близких. Не хочет, чтобы кто-то узнал о том, что с ней случилось, не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии.
– Она сумасшедшая?
– Совершенно нормальная. Если бы я был девушкой и подвергся таким испытаниям, то боялся бы ровно того же.