– Хорошее название, в духе «Даг и горячие яйца», но с ним нас вряд ли позовут играть на школьные танцы. – Он протянул руку, и мы обменялись вялым рукопожатием. – Добро пожаловать на борт, Джейми. Репетиция в среду вечером. Будь там или катись ко всем чертям.
Мне довелось работать в разных местах, но никогда не приходилось катиться ко всем чертям. Почти за двадцать лет я сыграл в дюжине групп в сотне городов. Ритм-гитарист всегда может найти себе дело, даже если он под таким кайфом, что едва держится на ногах. В принципе все сводится к двум моментам: нужно вовремя появляться и уметь брать ми.
Мои проблемы начались, когда я перестал появляться.
Я окончил Университет Мэна (со средним баллом 2,9, мне не хватило сущей ерунды, чтобы войти в список лучших студентов) в двадцать два года. Во время нашей второй встречи с Чарлзом Джейкобсом мне стукнуло тридцать шесть. Он выглядел моложе своего возраста, возможно, потому, что в последний раз я видел его сильно похудевшим и осунувшимся от горя. Я же в 1992 году выглядел намного старше своих лет.
Я всегда любил ходить в кино. В 1980-х я, в основном в одиночестве, пересмотрел кучу фильмов. Иногда я дремал (например, на «Смертельном влечении» – вот снотворное так снотворное), но обычно смотрел на экран, под каким бы кайфом ни находился, захваченный магией шума, и цвета, и невероятно красивых женщин в легкомысленных одеяниях. Книги мне тоже нравились, и я их прочел немало, да и телепередачи были делом подходящим, особенно в номере мотеля, когда за окном бушевал ливень с ураганом. И все-таки для Джейми Мортона не было ничего лучше фильма на большом экране, где компанию мне составляли только попкорн и большой стакан кока-колы. И, само собой, героин. Я брал у торговца еще одну соломинку, перекусывал ее пополам и с помощью этих половинок вдыхал порошок в обе ноздри с тыльной стороны ладони. Я сел на иглу только в 1990-м или 1991-м, но все равно это случилось. Как случается с большинством из нас. Можете поверить мне на слово.
В кино меня больше всего привлекает скорость, с которой происходят метаморфозы. Можно начать с занудного подростка без друзей, без денег, с никчемными родителями, и вдруг он сразу превращается в Брэда Питта в расцвете сил. И отделяет этого чудика от бога всего лишь титр «14 ЛЕТ СПУСТЯ».
– Торопить время – большой грех, – не уставала говорить нам мама в детстве. Обычно это случалось, к примеру, в феврале, когда мы мечтали, чтобы поскорее наступили летние каникулы, или когда мы никак не могли дождаться Хэллоуина. Наверное, мама была права, однако я не могу отделаться от мысли, что такие прыжки во времени пришлись бы очень по вкусу тем, кто живет неправильно. А в период между приходом к власти администрации Рейгана в 1980 году и ярмаркой штата в Талсе в 1992-м я жил очень неправильно. Провалы во времени были, а вот нужные титры так и не появились. Мне приходилось проживать каждый день, а без дозы день растягивался на сотню часов.
Съемка «из затемнения» показывает, как «Camberlands» превратились в «Heater» s, а «Heaters» – в «J-Tones». Нашим последним выступлением как группы колледжа был грандиозный и шумный выпускной бал 1978 года в зале студенческого союза. Мы играли с восьми вечера до двух часов ночи. Вскоре после этого Джей Педерсон привлек к нашим выступлениям вокалистку, которая была довольно известна в округе и умела потрясно играть на саксофоне. Ее звали Робин Сторрз. Она идеально подошла нам, и к августу «J-Tones» превратились в «Robin and the Jays». Мы стали одной из самых востребованных групп штата Мэн. Приглашения поступали со всех сторон, и жизнь была хороша.
Дальше все расплывается.
* * *
Четырнадцать лет спустя Джейми Мортон проснулся в городе Талса. Не в хорошем отеле и даже не в мотеле средней руки, а в дыре под названием «Фэйрграундз инн». Подобные места соответствовали представлениям Келли ван Дорна об экономии. Одиннадцать утра, и кровать мокрая от мочи. Я не удивился. Если провести в постели девятнадцать часов под воздействием дури, не обмочиться почти невозможно. Думаю, ты это сделаешь, даже если умрешь в наркотическом забытьи, хотя есть и свои плюсы: в таком случае ты уже никогда не проснешься на мокрой от мочи простыне.
Я как зомби потащился в ванную комнату, стаскивая с себя трусы, хлюпая носом и протирая глаза. Сперва я добрался до набора для бритья – но не для того, чтобы побриться. Там хранился мой шприц и пара граммов в отдельной коробочке для сандвичей. Причин считать, что кто-то мог вломиться в номер, чтобы украсть столь мизерную дозу, не имелось, но проверять – вторая натура любого торчка.
Разобравшись с этим, я перешел к унитазу и опорожнил мочевой пузырь от всего, что в нем накопилось со времени ночного конфуза. Стоя у унитаза, я вдруг сообразил, что у меня из головы вылетело нечто очень важное. В то время я играл с кантри-рок-группой, и мы должны были открывать концерт Сойера Брауна на большой «Оклахома-стейдж», на ярмарке штата в Талсе. Настоящий прорыв для «White Lightning», малоизвестной группы из Нэшвилла.
– Саундчек в пять часов, – сообщил мне Келли ван Дорн. – Ты точно будешь?
– Конечно, – заверил я. – Обо мне не беспокойся.
И такой облом!
Выйдя из ванной, я увидел свернутый листок, подсунутый под дверь. Я подозревал, что там написано, но все равно поднял его и прочитал, просто чтобы быть уверенным. Записка была короткой и безрадостной.
Я связался с сотрудниками департамента музыки и с их помощью нашел парня, который умеет играть на ритм-и слайд-гитаре достаточно прилично, чтобы выручить нас. Он был рад заработать твои 600 долларов. Когда ты будешь это читать, мы уже будем на пути в Уайлдвуд-Грин. Даже не думай нас догонять. Ты уволен. Мне чертовски жаль, но с меня хватит.
Келли.
PS: Наверное, ты не очень расстроишься, Джейми, но если не возьмешься за ум, то через год окажешься в тюрьме. Это если повезет. А если нет – то на том свете.
Я сунул записку в задний карман, но она упала на потертый зеленый ковер – я и забыл, что на мне ничего не было. Я поднял ее, бросил в мусорную корзину и выглянул в окно. На парковке во внутреннем дворике было пусто, если не считать старенького «форда» и видавшего виды пикапа какого-то фермера. «Форд-эксплорер», на котором перемещалась группа, и автобус с оборудованием, который водил наш звукорежиссер, исчезли. Келли не шутил. Эти шизики меня бросили. А может, оно и к лучшему. Мне иногда казалось, что если придется сыграть еще один опус в стиле кантри, то я точно лишусь последних мозгов, от которых и так почти ничего не осталось.
Я решил, что сначала надо обязательно оплатить номер. У меня не было никакого желания провести в Талсе еще одну ночь, особенно в самый разгар ярмарки, но требовалось время, чтобы определиться с планами на будущее. К тому же я должен был ширнуться, а не найти на ярмарке дозу мог только совсем ленивый.
Отпихнув мокрые трусы ногой в угол (и со злорадством подумав, что это чаевые для горничной), я расстегнул сумку. Там лежала только грязная одежда (я собирался вчера наведаться в прачечную самообслуживания, но тоже забыл), зато она была сухой. Я оделся и поплелся в офис мотеля через дворик, покрытый растрескавшимся асфальтом. Постепенно моя походка обретала уверенность, и теперь я мог не только переставлять ноги, как зомби, но уже и продвигаться вперед, правда, тоже, как зомби. Каждый раз, когда я сглатывал, в горле саднило. Для полного счастья.