Лоуэлл тоже это заметил.
— Это над амфитеатром, — сказал он. — Должно быть, это они что-то там затевают.
Они.
Как они дошли до такого? «Мы против Них». Разве не следовало им держаться вместе? Разве не следовало им всем объединиться против курорта?
Турман подошел к окну, встал рядом и положил руку жене на плечо. Из соседней комнаты доносились тихие, встревоженные голоса детей.
— Надо сходить туда, — сказала Рейчел, кивая в сторону оранжевого сияния.
От нее не укрылось его нежелание, его страх. Она испытывала те же чувства, но еще крепче в ней становилась уверенность в том, что если выжившие туристы и служащие не объединятся, у них ничего не получится. Они не доживут до прибытия помощи. Еще один день, такой же жаркий, как сегодня, и они начнут слабеть, наступит обезвоживание. А на следующий день…
Миссис Турман не могла допустить, чтобы это случилось с ее детьми. И не допустит.
— Они, конечно, ублюдки, — сказала она. — Но это люди.
— Люди, которые прикончили десятки других, — напомнил ей муж.
— Потому что их заставили. Потому что они стали жертвой чужого воздействия. Или соблазна. Называй, как тебе хочется.
— Предлагаешь просто заявиться к ним и сказать: «Привет, давайте мириться, мы же все-таки люди!» — Лоуэлл покачал головой. — Взывать к человечности тут бессмысленно.
Супруга одарила его сердитым взглядом:
— У тебя есть идея получше? Знаю! Можно просто сидеть здесь и помереть с голода! Или мы можем прятаться, пока вконец не ослабеем, а потом предложить перемирие!
— Какое перемирие? Ты видела, что они творили на турнире. Они убивали людей!
— А ты бы иначе поступил? — спросила Рейчел и по выражению лица мужа поняла, что попала в точку. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и взяла его за руку. — Возможно, тебе это и не понравилось бы, как им, но ты поступил бы точно так же. У тебя не осталось бы выбора. Это все, что я могу сказать. Может… может, они раскаиваются в содеянном.
Лоуэлл медленно кивнул, и его жена поняла, что он думает о мужчине, которого они обнаружили спящим под кустом.
— Можно… взглянуть, — проговорил он. — Но это не значит, что мы возьмем да и заявимся в самый центр их лагеря. Сначала оценим ситуацию, посмотрим на них.
— Детям туда лучше не ходить, — ответила Рейчел.
— Детям? Ты тоже останешься.
— Черта с два!
Лоуэлл вскинул руку, словно собрался прочесть супруге нотацию, но потом, видимо, передумал.
— Ладно, — согласился он. — Только удостоверимся, что дети никуда не выйдут. Кругом люди. Хосе в одной из палаток на лужайке. Попрошу его присмотреть.
Райан хотел отправиться с ними — происходящее его странным образом воодушевило. Но мальчику ясно дали понять, что он останется в номере с братьями и Дэвидом и они не станут открывать дверь никому, кроме родителей. Остальные дети показались Рейчел вялыми и понурыми — они не выказывали желания выходить куда-либо. Оуэн выглядел особенно подавленным, и мать решила, что он до сих пор думает о той девчонке.
Бренда.
Рейчел взглянула на мужа. У нее по-прежнему не укладывалось в голове, что кто-то из его прошлого объявился в Реате и домогался ее сына.
Как? И почему?
Лоуэлл спустился вниз, сказал Хосе, куда они собрались, и попросил последить за номером, чтобы никто не входил в него и не выходил. После этого они с Рейчел двинулись в путь.
Миссис Турман столько времени провела взаперти, что внешний мир казался ей вражеской территорией. Ориентиры, которыми она пользовалась в последние дни, стали ей незнакомы. Она чувствовала себя неуклюжей и сбитой с толку. Супруги спускались по склону, к более низкой части курорта. Рейчел понимала это, но ощущение у нее было такое, будто они брели в противоположном направлении. Заблудиться здесь не составляло никакого труда, и за пределами номера следовало быть предельно осторожным. Иначе можно было забрести в какой-нибудь отдаленный участок и стать легкой добычей для тех, кто поджидал в темноте.
Полная луна освещала им путь. Они продвигались к амфитеатру, стараясь держаться тропы. Лоуэлл шел впереди. Идти по открытой местности, привлекая к себе внимание, было страшно. Но то, что могло скрываться во тьме, страшило еще больше.
Со стороны задних дверей амфитеатр никто не охранял. Турманы опасливо приблизились, заглянули за угол и, убедившись, что никто их не видит, пригнулись и пробрались к последнему ряду, прячась в тени от небольшой пальмы. Первые четыре или пять рядов, ближайшие к сцене, были раскурочены, и сиденья валялись в стороне, освободив место происходящей там вакханалии. Толпа собралась изрядная, одних Кукушек с семьями столько не набралось бы. Рейчел поняла, что они, должно быть, набрали сторонников. Ей вспомнился библейский сюжет о золотом тельце. Она никогда не верила в эту историю. Не верила, что последователи Моисея провели две тысячи лет в рабстве и ждали избавления, а после чудесного побега из Египта стали поклоняться золотому тельцу только потому, что их предводитель вовремя не спустился с гор.
Но теперь миссис Турман уверовала и в это. Глядя на исступленные танцы перед сценой, она буквально чувствовала безудержную энергию этого места, пульсирующую силу, что подпитывала это безумие. Она ощущала его притягательную силу и сама готова была выскочить из укрытия и присоединиться к ним. Лишь мысль о детях и присутствие рядом Лоуэлла удержало ее от участия в самозабвенных плясках посреди знойной ночи.
Сияние, которое они видели из номера, исходило от костра в глубине сцены. Громадного кострища, сложенного из сухих веток и разломанной мебели, собранной из номеров. Перед пламенем с полдюжины мужчин и женщин устроили какое-то пошлое шоу. Видны были лишь их силуэты. Рейчел сразу вспомнился «Гамлет» и представление, которое странствующие актеры устроили в честь дяди Гамлета. Она не могла разглядеть подробностей происходящего, но сцена воссоздавала наказание кого-то из других постояльцев. На открытом пространстве перед сценой, освещенном пламенем, она заметила, как несколько человек суетились под руководством крупного мужчины, отдающего резкие приказы.
Блоджетт.
Они поймали кого-то в униформе Реаты — горничную или прачку, которая пряталась где-то на территории или в кустах. Несчастную обвязали проволокой, закрепив ее концы на ветках или черенках, которые держали несколько мужчин. Они заставляли ее плясать, как марионетку, дергая за проволоку, которая впивалась в плоть. По телу женщины бежали ручейки крови. Сквозь пение, визг и разнузданные вопли слышался леденящий кровь, грубый хохот Блоджетта.
Находиться здесь было опасно. Если их обнаружат, им не жить. Рейчел дернула мужа за рукав, давая понять, что им пора уходить. Он выбрался за ней из тени, прочь из амфитеатра, обратно в ночь.
О перемирии с Кукушками не могло быть и речи.