– Нет, – солгала она. Теперь она знала, была совершенно уверена, что им требовались какие-то доказательства против Алека, что-то, связанное с деньгами или с его друзьями, быть может, с тем бакалейщиком.
– Вы уверены? – спросил Карден, причем его брови взлетели поверх золотистых дужек очков.
– Да.
– А вот ваш сосед, Элизабет, – терпеливо продолжал Карден, – утверждает, что видел у вас мужчин – двоих мужчин – вскоре после того, как Лимасу вынесли приговор. Или это были просто ваши любовники, Элизабет? Такие же случайные любовники, как Лимас, которые платили вам?
– Алек не был моим случайным любовником! – воскликнула она. – Как вы смеете…
– Но он давал вам деньги. Те мужчины тоже привезли вам денег?
– О господи! – всхлипнула она. – Не спрашивайте…
– Кто они были?
Она промолчала, и вдруг Карден заорал, впервые повысив на нее голос:
– Кто они были?
– Я не знаю. Они приехали на машине. Друзья Алека.
– Как, еще друзья? И чего же они хотели?
– Я не знаю. Они лишь спрашивали, о чем он мне рассказывал… Просили связаться с ними, если…
– Как? Как связаться?
Лиз ответила не сразу:
– Один из них жил в Челси… Его фамилия Смайли… Джордж Смайли… Я должна была позвонить ему.
– И вы звонили?
– Нет!
Карден положил свою папку на стол. Мертвая тишина воцарилась в помещении суда. Указав на Лимаса, Карден заговорил, и голос его звучал еще более внушительно, потому что оставался совершенно спокойным:
– Смайли хотел убедиться, не разболтал ли ей Лимас слишком много. Лимас сделал то, чего британская разведка никак не могла ожидать от него: нашел себе девушку, чтобы было кому поплакаться в жилетку. – Карден тихо рассмеялся, словно все это представлялось ему забавной шуткой: – Он поступил в точности как Карл Римек. Совершил такую же ошибку. Лимас когда-нибудь рассказывал о себе? – продолжил Карден.
– Нет.
– Вам ничего не известно о его прошлом?
– Нет. Знаю только, что он работал в Берлине. На какую-то правительственную организацию.
– Значит, он все-таки кое-что говорил о своем прошлом, верно? А он информировал вас, что уже был женат?
Наступило продолжительное молчание. Лиз кивнула.
– Почему вы не виделись с ним, когда он попал в тюрьму? Вам ничего не стоило посетить его там.
– Мне казалось, что он не хочет этого.
– Понятно. Вы писали ему?
– Нет… Впрочем, да, писала однажды… Объясняла, что готова ждать. Но кажется, ему было все равно.
– То есть ему и писем от вас получать не хотелось?
– Видимо, так.
– А когда он отбыл свой тюремный срок, вы не пробовали найти его?
– Нет.
– Ему было куда пойти, его ждала работа, друзья, готовые приютить у себя?
– Я не знаю… Не знаю.
– На самом деле к тому времени между вами все было кончено, не так ли? – спросил Карден с ухмылкой. – У вас уже появился новый возлюбленный?
– Нет! Я ждала только его… И всегда буду ждать. – Она взяла себя в руки. – Я очень хотела, чтобы он вернулся.
– Тогда почему же вы не писали ему? Почему даже не постарались найти его позже?
– Как вы не поймете, он сам этого не хотел! Он взял с меня слово… Что я не буду разыскивать и преследовать его… Никогда…
– Могу я в таком случае сделать вывод, что он заранее знал о тюрьме? – спросил Карден тоном триумфатора.
– Нет… Я не знаю. Как я могу говорить о том, чего не знаю?
– Но в тот вечер, – настаивал Карден тоном уже гораздо более жестким и агрессивным, – в тот вечер накануне нападения на торговца он заставил вас снова повторить обещание?… Ну же! Заставил или нет?
Совершенно измученная, она кивнула, и это выглядело, как покорное признание своей капитуляции.
– Да.
– И вы попрощались?
– Мы попрощались.
– После ужина, как я догадываюсь. Было достаточно поздно. Или вы провели с ним ночь?
– После ужина. Потом я пошла домой… То есть не сразу… Сначала я прогулялась, сама уже не помню где. Просто ходила по городу.
– Он объяснил вам, почему хочет разорвать с вами отношения?
– Он их вовсе не разрывал, – ответила она. – Никогда. Он только сказал, что у него есть работа, которую надо выполнить, с кем-то свести счеты любой ценой, а потом, вероятно, однажды, когда все закончится… Он хотел… Он обещал вернуться, если я все еще буду…
– И вы, несомненно, заверили, что готовы ждать вечно? – иронично бросил Карден. – Что будете любить его всю жизнь?
– Да, – коротко ответила Лиз.
– Он обещал присылать вам деньги?
– Нет, но он сказал… Сказал, что все не так плохо, как может показаться… Что все… Все еще наладится.
– И именно по этой причине вас не удивило потом, когда какая-то богадельня из Сити подарила вам тысячу фунтов?
– Да! Да, это так. Теперь вы все знаете – вы и так уже все знали… Зачем я вам понадобилась, если вам все было известно?
Карден невозмутимо ждал, пока прекратится новый приступ ее рыданий.
– Итак, – объявил он затем сидевшему перед ним трибуналу, – вам были представлены доводы защиты. Мне, право, остается только сожалеть, что подобную девушку, чей разум замутнен эмоциями, а чувство бдительности так легко притупить с помощью денег, наши британские товарищи сочли достойной занимать выборную должность в своей партии. – Посмотрев сначала на Лимаса, а потом на Фидлера, он добавил, перейдя уже на откровенную грубость: – Она – круглая дура. Но благодаря счастливому для нас стечению обстоятельств Лимас сошелся с ней. Это далеко не первый случай, когда реваншистский заговор удается разоблачить благодаря личным порокам его архитекторов. – После этого, коротко, но вежливо кивнув каждому из триумвирата судей, Карден сел.
В тот же момент на ноги вскочил Лимас, и на этот раз охранники не стали вмешиваться.
Видимо, сидя в Лондоне, они окончательно рехнулись. Он же объяснил им, что это не серьезно, просил оставить ее в покое. А теперь стало ясно: с того самого момента, как он покинул Англию – и даже раньше, пока он еще отбывал срок в тюрьме, – какой-то идиот принялся подчищать за ним, оплачивая счета, улаживая проблемы с домовладельцем и избитым торгашом; а главное – занявшись Лиз. Это было безумие, в которое невозможно поверить. Чего они добивались? Гибели Фидлера, гибели собственного агента? Срыва своей же операции? Или за всем этим стоял один лишь Смайли? Неужели его извращенная совестливость толкнула его на все? А Лимасу оставалось теперь только одно – выгородить Лиз и Фидлера, приняв весь удар на себя. Вероятно, его и так уже списали со счетов. Если ему удастся спасти шкуру Фидлера – если только еще остался хоть какой-то шанс, – то появится надежда вернуть Лиз домой.