Он шел не оглядываясь, потому что был в известной степени человеком стеснительным и не хотел своим видом показать, что напрашивается в попутчики. Но потом с некоторым опозданием его посетила мысль, что в континентальной Европе везде принято правостороннее движение, а в таком случае, строго говоря, он нарушал правила, предписывавшие пешеходам идти навстречу транспортному потоку, и, вероятно, ему следовало пересечь шоссе.

Машина ударила его сзади, переломив позвоночник. Всего лишь на один ужасный момент Тейлор являл собой классическую позу отчаяния, когда его голову и плечи резко швырнуло вперед, а руки с растопыренными пальцами он вытянул перед собой. При ударе он не издал ни стона, ни крика. Словно и его тело, и душа оказались настолько поражены этой внезапной болью, что передать ее не смог бы ни один звук, на который способно еще живое человеческое тело. Вполне вероятно, водитель даже не заметил, что натворил, – до такой степени мягким оказалось столкновение бампера с плотью. Его можно было принять, наверное, за наезд на случайно скопившийся на обочине сугроб.

Машина протащила тело пару ярдов, а потом отбросила в сторону, оставив безжизненную фигуру на краю пустынной дороги. Шляпа упала рядом, но порыв ветра тут же подхватил ее и повлек по снегу в поле. Из кармана пальто, полы которого тоже трепетали на ветру, мягко выкатилась цинковая кассета, попала в небольшую ложбинку у края шоссе и задержалась в ней на секунду, прежде чем скатиться дальше по склону.

Часть II
Попытка Эвери

Есть вопросы, которые никто не имеет права задавать ни одному белому человеку.

Джон Бакан. Мистер Стэндфаст

2

Прелюдия

Было три часа утра.

Эвери положил трубку телефона, разбудил Сэру и сказал:

– Тейлор погиб.

Ему, разумеется, не следовало сообщать ей об этом.

– Кто такой Тейлор?

«Зануда», – подумал он. И вообще он помнил его достаточно смутно. Жуткий английский педант, прямой, как пирс в Брайтоне.

– Наш коллега из общей курьерской службы, – ответил он. – Работал там со времен войны. Надежный сотрудник.

– Ты обо всех говоришь одно и то же. Хороший товарищ, надежный сотрудник. Как же он погиб? Почему? – Она села в постели.

– Леклерк как раз ждет доклада. – Ему не нравилось одеваться у нее на глазах.

– И он хочет, чтобы ты помог ему ждать?

– Он хочет, чтобы я приехал в контору. Я ему нужен. Ты же не думаешь, что я сейчас вернусь в кровать и снова засну, верно?

– Мне уж и спросить нельзя? – обиделась Сэра. – Ты всегда так услужлив с Леклерком.

– Тейлор был нашим ветераном. Леклерк очень обеспокоен. – У него в ушах до сих пор стоял возбужденный и чуть ли не радостный голос Леклерка: «Приезжай немедленно. Возьми такси. Мы заново просмотрим все досье».

– И часто это у вас случается? Я имею в виду, когда люди гибнут. – В ее тоне звучали нотки недовольства, словно ей никто и никогда ни о чем не рассказывал, как будто ей одной смерть Тейлора представлялась чем-то страшным.

– Вот только ты помалкивай. Никому ни слова, – предупредил ее Эвери. Это был проверенный способ избежать дальнейших расспросов. – И даже не заикайся, что мне пришлось уехать из дома посреди ночи. Тейлор совершал поездку под чужим именем, – добавил он. – Кому-то придется поставить в известность его жену.

Он искал свои очки.

Она тоже встала и надела халат.

– Ради бога, оставь эти свои ковбойские замашки. Если каждая секретарша знает, почему не может знать жена? Или им сообщают, только если их мужья погибают? – Сэра подошла к двери.

Она была среднего роста, с длинными волосами, что не совсем подходило к форме ее лица. Сейчас на нем читались тревога и нараставшее напряжение, словно она предвидела, что будущее не сулит ничего хорошего. Они познакомились в Оксфорде, где она училась гораздо лучше и получила более перспективный диплом. Но постепенно замужняя жизнь выработала в ней детские черты характера, она попала в зависимость от него и приняла ее, но порой напоминала, что пожертвовала ради мужа чем-то очень ценным и могла в любой момент потребовать компенсации. Их сын стал для нее не столько источником радости и ожиданий, сколько оправданием зависимости, стеной от внешнего мира, а не способом связи с ним.

– Куда это ты? – спросил Эвери.

Она частенько намеренно делала что-то, досаждавшее ему. Могла, например, порвать свой билет на концерт, куда они собирались вместе.

– Ты, вероятно, забыл, что у нас есть малыш? – сказала она.

Только сейчас он услышал, как Энтони плачет. Должно быть, громким разговором они разбудили его.

– Я позвоню из офиса. – Он направился к выходу. От двери детской она обернулась, и Эвери понял, о чем она думает: они даже не поцеловались.

– Тебе не нужно было уходить из издательства, – сказала она.

– Та моя работа тебе тоже не нравилась.

– Почему не прислали машину? – спросила она. – Ты говорил, что у них много машин.

– Она ждет за углом.

– Почему, ради всего святого?

– Правила конспирации, – ответил он.

– От кого ты прячешься?

– У тебя есть деньги? У меня кончились.

– К чему тебе деньги?

– Просто чтобы были! Я не могу выходить из дома без пенса в кармане.

Она порылась в сумочке и дала ему десять шиллингов. Быстро закрыв за собой дверь, он спустился по ступенькам на Принс-оф-Уэльс-драйв.

Когда он проходил мимо окна первого этажа, ему не потребовалось даже поворачивать голову, чтобы узнать: из-за шторы за ним наблюдает миссис Йетс, днем и ночью следившая за всеми, кто жил на улице, неизменно держа на руках кошку, чтобы согреться.

А холод пробирал основательно. От реки через парк дул пронизывающий ветер. Он осмотрел улицу в обоих направлениях. Она была пустынна. Ему следовало позвонить в таксомоторный парк в Клэпэме, но уж слишком хотелось побыстрее убраться из дома. Кроме того, он же сказал Сэре, что за углом дожидается машина. Он прошел сотню ярдов в сторону электростанции, но передумал и вернулся. Хотелось спать. У него оставалась странная иллюзия, что даже на улице он все еще слышит, как звонит телефон. Он знал, что одна машина такси почти круглые сутки дежурит рядом с мостом Альберта; лучше всего было направиться туда. А потому ему снова пришлось пройти мимо своего дома в квартале Мэншнз. Он взглянул на окно детской, и, конечно же, из него смотрела Сэра. Она, вероятно, волновалась, прислали ли машину. На руках она держала Энтони, и Эвери догадывался, что она плачет, ведь он так и не поцеловал ее. Ему потребовалось полчаса, чтобы поймать такси до Блэкфрайарз-роуд.

Эвери смотрел на мелькавшие за окном уличные фонари. Он был молод и принадлежал к числу тех современных англичан неопределенного классового происхождения, которые получали дипломы историков искусства, но затем обнаруживали, что они не дают достаточных средств к существованию. Высокорослый, с виду типичный интеллигент со спокойными глазами за стеклами очков, он отличался сдержанной и скромной манерой держаться в тени, которая особенно нравилась старшим. Движение такси убаюкивало, как покачивание коляски успокаивает плачущее дитя.