Наконец чародей нарушил молчание:
– Что ты хочешь делать, о цезарь? Я сражался в шестнадцати войнах и знаю пятьдесят семь способов убийства, но они бесполезны… Чем же я могу помочь? Напугать демонов своими иллюзиями?
– До этого дело еще дойдет, – сказал Клим. – Пока что я хочу разбить вышки, чтобы мы не растворились в зеленом тумане. Это даст нам запас времени.
– Разбить? – Брови чародея взметнулись в стороны, словно два крыла. – Хм, разбить… Но как?
Клим усмехнулся:
– А кувалда на что? Не зря мы ее прихватили!
– Жуки, – пробормотал Коба. – Прибегут жуки, государь.
– Прибегут, так отполируем в лучшем виде. – Клим протянул шуту пустую кружку, и тот наполнил ее из котелка. – Однако есть проблема: до вышек неблизко, а тащить кувалду на собственном горбу мне не с руки. Может, и дотащу, но выдохнусь. Зря мы не оставили здесь лошадь… то есть онагра. Завтра бы очень пригодился!
– У тебя, сын мой, есть некий эликсир… – Маг понизил голос почти до шепота. – Вот только не помню, говорил ты мне об этом или нет.
– Не говорил.
– Ну и ладно… умный бережет свои тайны. Но я чувствую эликсир и догадываюсь о его свойствах. Вот лежит твоя фляжка, и в ней – одна капелька. Стоит ее выпить, и ты обретешь небывалую мощь.
– Да, но ненадолго, – заметил Клим. – Я выпью эликсир у башен, а до них еще нужно добраться. И после того как действие зелья закончится, я буду еле ноги волочить. Так что пара лошадей не помешают.
Тангут поднялся и взял посох.
– Я иду на луг, мой господин. Утром здесь будут онагры.
– Сядь! – Волшебник махнул Кобе трехпалой рукой. – Сядь, мой торопливый, а ты, цезарь, покажи, что изготовили мастера в Хванчкале.
Сняв с кувалды кожаный чехол, Клим приподнял ее с усилием и буркнул:
– Булыжник – оружие пролетариата, как и молоток. А в этом, думаю, побольше двух пудов. Постарались кузнецы Шалома…
Кувалду сделали на совесть. Ее ударную часть отковали в виде плоской морды демона. С его головы, щек и подбородка струились пряди волос, сходившиеся тупым клином, а поверх них торчал острый штырь. Рукоять была вырезана из крепкого дерева, забрана в блестящие стальные кольца, и на каждом кольце темнела надпись иундейскими письменами – очевидно, заклятия. Не кузнечный инструмент – тяжкий боевой молот. Оружие для богатыря!
Клим положил кувалду у ног мага. Прищурившись и потирая голый череп, маленький чародей принялся изучать надписи, недовольно ворча:
– Кузнецы! Любители, профаны, что с них возьмешь. Обычные заклинания, чтобы не ржавело, не ломалось и при ударе попадало в цель. Детский лепет! – Он поднял взгляд на Клима. – Я могу сделать так, что это твое оружие станет легче шерстинки с лапы нашего кота. Амулет… это будет такой амулет… Ты донесешь молот до башен, сын мой, и там снимешь амулет. Я его сделаю из… из… ну хотя бы из кожи. Давай-ка, приготовь материал!
Клим вытащил нож, отрезал пять полосок от кожаного чехла и протянул Мабахандуле. Осмотрев их, чародей довольно хмыкнул, выдернул из брови несколько длинных волосков и сплел колечко, что-то шепча над ним на птичьем языке. Работал он быстро и уверенно, – кажется, нехватка пальцев ему не мешала.
– Держи! – Маг бросил кольцо Климу. – Надень на рукоятку и попробуй поднять молот.
Клим повиновался и с удивлением ощутил, что кувалда весит пусть не шерстинку с лапы кота, но не больше тех инструментов, какими работают чеканщики и ювелиры. Он подкинул молот к потолку, поймал за рукоять, нанес удар по каменной стене, но без особого результата.
Сидевший в унынии шут оживился.
– Дай мне, величество… – Црым покрутил кувалдой в воздухе, потом снял колечко, попытался поднять молот и охнул. – Ну и дела! Ты великий чародей, сир Мабахандула! Наш Дитбольд такого не умеет. Научишь меня этому фокусу?
Маг усмехнулся:
– Научу, но сначала ты должен отрастить такие же брови, как у меня. Без них, северянин, ничего не выйдет.
С этими словами волшебник отодвинулся от очага, улегся на бок, поджал коленки к груди и захрапел. Способность мигом переходить от бодрствования ко сну обличала в нем опытного воина, знающего, что служба идет и тогда, когда солдат спит.
– Отбой, парни, – распорядился Клим. – День у нас завтра нелегкий, так что надо отдохнуть. Берите пример с кота и с нашего кудесника. – Он покосился на кувалду с кожаным колечком на рукояти, потом на спящего мага и тихо произнес: – Хорошо, что он с нами. Не прогадали! Мал золотник, да дорог.
Переправившись через реку, Клим и его проводник отыскали устье глубокой расселины, петлявшей зигзагами среди береговых холмов. К их прежнему снаряжению добавился почти невесомый молот, который Клим приторочил к спине; Коба тащил лопату и кувшин с горючим маслом. Они шли по дороге Сосо Сайкела, к месту его последнего упокоения. Коба хотел сжечь плесень и похоронить его, по тангутскому обычаю, в той земле, где он погиб, в неглубокой могиле с насыпью из камней. Джинн Бахлул сидел на королевском плече, готовый в любой момент взмыть в воздух.
Шагая вслед за лазутчиком, Клим подсчитывал дни и ночи своего похода в Иундею. Получалось больше двадцати, и значит, праздник урожая уже прошел. Отзвучали песни, отгремела музыка, и его королева танцевала одна – хотя не исключалось, что кто-то из рыцарей составил с ней пару. Может быть, сир Вардар Сокрушительный, граф андр Анкат, или сир Олифант Беспощадный, барон диц Шакузи… Грусть охватила Клима, и он, сунув руку за пазуху, нащупал шарик из прочного стекла, подаренный Гортензием, и услышал голос торговца снами: «Где бы ты ни очутился, государь, приснится тебе самый близкий человек, сможешь ты его увидеть и с ним поговорить, а сказанное тот человек услышит, поймет и сделает все по твоей воле». Ему так захотелось взглянуть в светлое личико Омриваль, погладить ее волосы, коснуться губами ресниц… Но это было совсем не ко времени. Что он мог бы ей сказать? Дела еще не закончены, и он не знал, когда вернется.
Расселина круто сворачивала к западу, и там, за поворотом, лежало тело несчастного Сосо. Джинн на плече Клима вдруг встрепенулся, но не успел подняться вверх – они уже обогнули скалу, торчавшую из склона. Овраг просматривался на двести шагов вперед, но ни плесени, ни мертвеца Клим не увидел – на том месте колыхалось что-то серое, бесформенное, похожее на амебу величиной со слона. Тварь выбросила в их сторону три глаза на тонких стеблях, и Коба в ужасе воскликнул:
– Мабака! Назад! Первый, назад! Шептун!
Но было поздно.
Словно мягкие гибкие пальцы коснулись сознания Клима и начали рыться в памяти, перебирая эпизод за эпизодом, стараясь найти самое яркое, добраться до самого дорогого. Череда сражений в Хай Бории и земной реальности быстро промелькнула перед ним, привиделась битва в пещере дракона, тронный зал дворца со свисающими со стен знаменами, городская площадь, где он лечил увечных, эльфийская принцесса в золоте волос. Потом выплыло лицо Омриваль – она улыбалась ему, манила к себе, и Клим, против собственной воли, шагнул навстречу этому видению. Коба шел рядом с ним, двигаясь как сомнамбула.