Book.

А пока мы рассматривали друг дружку, тетя продолжала кричать:

– Я не желаю иметь с вами ничего общего! Я от вас отрекаюсь! Вы мне не родня!

– Тетя Зара, – рассудительно напомнила Робин, – но наш папа – ваш брат.

– Я и его ненавижу! – завопила тетя. – Это он вас родил! Я не желаю, чтобы все в Шеллинге говорили, что это я виновата! Убирайтесь прочь от моего дома!

Робин сперва покраснела, потом побледнела, потом вздернула голову.

– Танакви, пойдем отсюда, – велела она. – Мы возвращаемся домой.

И она зашагала, да так, что мне пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отставать от нее.

Я думала, что она плачет, но Робин не плакала. И мы никогда больше не говорили про тетю Зару.

Вернее, я говорила, но совсем чуть-чуть – когда Хэрн спросил меня, что стряслось. Он обозвал тетю Зару старой ведьмой.

Тетя выздоровела, но больше никогда нас не навещала. Ну и мы к ней не ходили.

Зима выдалась долгая. Весеннее половодье запаздывало. Мы просто дождаться не могли, когда же оно наступит и смоет с Реки вонь. Особенно не терпелось мне. После того сна я очень беспокоилась за папу, но прятала свое беспокойство за новой выдумкой. Я воображала, что он придет домой вместе с половодьем, к тому времени, когда пора будет класть Единого в огонь, – и тогда все будет хорошо. Но половодье все не начиналось, а вместо этого в Шеллинг потянулись те, кто ушел на войну. Мне не хочется рассказывать про то время. Вернулась едва ли половина; они были худые и изможденные. Папы и Гулла среди них не было, и никто нам ничего не говорил. Все смотрели на нас мрачно, исподлобья.

Хэрн возмущался и желал знать, в чем же мы перед ними провинились на этот раз.

2

Дядя Кестрел вернулся с войны последним.

И сначала он пришел к нам – привел Гулла. Мы здорово испугались, когда увидели их. У нас не получилось притвориться, будто мы радуемся, хотя Робин и пыталась. Дядя Кестрел совсем состарился. Голова у него дрожала, и руки тоже, а лицо покрывала редкая белая щетина. Гулл здорово вытянулся. Я догадалась, что это Гулл, только по его светлым волосам да по накидке, которую сама же соткала для него прошлой осенью. Теперь эта накидка заскорузла от грязи и превратилась в лохмотья, без нее я вовсе бы не узнала Гулла.

– Будьте с ним поласковее, – посоветовал дядя Кестрел, когда Робин обняла Гулла. Тот даже не шелохнулся. – Ему здорово досталось. Это все варвары. Там, в Черных горах, мы прошли сперва через осаду, потом через бойню.

По Гуллу было не понять, слышит ли он, что говорит дядя Кестрел. Лицо у него было застывшее и какое-то пустое. Робин подвела его к стулу. Гулл сел и уставился куда-то невидящим взглядом. А мы с Утенком и Хэрном стояли рядком и пялились на него. Одна лишь Робин опомнилась и пригласила дядю Кестрела зайти в дом. Она засуетилась, стала доставать печенье и напитки и дала нам тычков, чтобы мы ей помогали. Утенок побежал за чашками. Я кое-как взяла себя в руки и достала наше лучшее сливовое варенье. Но отвести взгляд от Гулла, который все сидел и смотрел куда-то, не могла.

И от дяди Кестрела, который вдруг сделался таким старым.

А Хэрн просто уставился на Гулла, и взгляд его был таким же застывшим, как у самого Гулла.

Дядя Кестрел человек прямой.

– Ну, – сказал он, усевшись, – мне очень жаль, но отец ваш мертв. Это стряслось на равнинах, далеко отсюда.

Мы уже догадались обо всем. Никто из нас не заплакал. Хотя все побледнели и без сил опустились, чтобы послушать, что поведает дядя Кестрел. Кусок не лез в горло.

А дядя Кестрел радовался нормальной еде. Он лучезарно улыбался Робин и ел с аппетитом. Гулла война изменила до неузнаваемости, а вот дядя Кестрел, похоже, отделался относительно легко. Он непринужденно отломил кусок пирога, вложил Гуллу в руку и заставил того сжать пальцы.

– На, малый. Ешь.

Гулл послушно принялся есть, не глядя на пирог. Он вообще ни на что не смотрел.

– Вот так его теперь надо кормить, – объяснил нам дядя Кестрел. – И поить тоже. Ну а теперь о плохих вестях.

И он рассказал нам, как папа умер от ран, – это случилось в середине зимы, в чужедальних краях. По его истории мне показалось, что отец изо всех сил притворялся, будто у него все в порядке. Он старался ради Гулла, потому что к этому времени за тем уже надо было присматривать.

Война оказалась ужасна. Наши люди не привыкли к войне, и почти ни у кого из них не было настоящего оружия. А у варваров были копья и арбалеты – стрела из такого арбалета пробивала двух человек зараз.

– Кроме того, они учатся драться прямо с колыбели и бьются как черти, – сказал дядя Кестрел. – И еще они вели с собой колдунов, и те поражали нас заклинаниями. Они вытягивают силу из человека, как будто яйцо выпивают.

– Чушь какая! – не сдержался Хэрн.

– Малый, ты их не видал, – возмутился дядя Кестрел. – А вот я видал. Да и ты должен был познакомиться с их делами – по последствиям. Они заколдовали саму Реку, поскольку знали, что в ней – наша сила и наша жизнь. Если не веришь – выгляни на улицу и посмотри по сторонам. Когда-нибудь Река была такого цвета и от нее так воняло?

– Нет, – признал Хэрн.

– Так вот варвары нас и побили. И честными способами, и нечестными. Они привели с собой своих женщин и детей, а значит, собираются тут осесть. Их полным-полно – так и кишат повсюду. Наш король, благословите его боги, где-то скрывается.

– А что же нам теперь делать? – испуганно прошептал Утенок.

– Пожалуй, лучше всего – бежать в горы, – посоветовал дядя Кестрел. Похоже, эта идея давно одолевала его. – Я уже несколько месяцев бегу от них. Но вы пятеро, если хотите, можете остаться. Тут такое дело… – Он взглянул на Гулла и перешел на шепот. По-моему, Гулл все равно его не слушал, но точно не поручусь. – Варвары здорово похожи на вас. У них в точности такие же светлые волосы. Гулл, бедолага, натерпелся из-за этого: наши думали, что он варваров подменыш и накликает на нас беду, а варвары его схватили, потому что думали, что он один из них.

Мы дружно уставились на Гулла.

– Так что будьте с ним поласковее, – повторил дядя Кестрел. – Они вернули его обратно – это там и случилось, в Черных горах, – но с тех пор он не в себе. Наши поговаривали, будто варвары заколдовали парня и его могли бы даже убить, если бы не ваш отец.

– Какой ужас! – воскликнула Робин, таким голосом, будто она собралась не то вот-вот чихнуть, не то вот-вот взорваться.

– Да, верно, – согласился дядя Кестрел. – Но у нас бывали и хорошие времена.

И он принялся излагать забавные истории про каких-то людей, которых мы не знали, и рассказывать про вещи, которых просто не понимали, – они касались войны. Дядя явно старался нас развеселить.