— Ты вызовешь полицию?
— Вызову.
— Алиция Виссарионовна будет недовольна.
— И ты туда же… Помолчи.
Кирилл разговаривал короткими рваными фразами, не скрывая раздражения. И, договорив, трубку швырнул:
— Приедут, только… Дай водички.
Жанна налила.
— Спасибо. Если бы ты знала, как меня все это… игры, игры… сплошные игры… и ведь понимаю, что как приедут, так и уедут. Со старухой связываться себе дороже. Не смотри на меня так. Я… я просто растерялся…
Кирилл выпил воду, а стакан поставил на пол.
Сел. Закрыл глаза. Обнял себя. И выглядел действительно растерянным.
— Она и вправду была пьяна…
— Да. Она… выпивала. Об этом почти никто не знал… Николаша, пожалуй, догадывался. Алла была осторожной…
Кирилл вздохнул и указал на кресло:
— Присядь. Если уж говорить будем…
— А мы будем?
— Мы уже говорим, если, конечно, у тебя нет других планов.
Жанна вынуждена была признать, что планов нет. Да и какие планы? Спать лечь? Она точно не уснет, будет думать о доме, о наследстве, о мертвой Алле…
Упала с лестницы.
Сломала шею.
Несчастный случай… почти несчастный случай, если закрыть глаза на то, что кто-то и вправду пролил на ступеньки масло.
— Крик был женским.
— Что?
— Крик был женским, — повторил Кирилл. — Но не Аллы…
— С чего ты решил?
— Она бы не успела… слишком все быстро… даже если ее с лестницы столкнули, она бы не успела закричать так… громко… и долго… и, значит, кричала не она.
— А кто?
— Я бы тоже хотел знать кто. И зачем.
— Ты думаешь…
— Я думаю, что все очень странно. Смотри, крик слышала ты… и я… и остальные тоже. Вроде бы на крик они и пришли, верно?
Жанна, подумав, согласилась, что, пожалуй, именно так все и есть.
— Неверно, — сказал Кирилл.
— Почему?
— Вспомни. Ты услышала крик. И не вышла из комнаты, напротив, заперла ее. Мне открыла не сразу. Потом мы разговаривали. И только затем отправились к лестнице, и там никого не было. Если остальные вышли на крик сразу, то… где они были?
Он замолчал, позволяя Жанне самой додумать.
А ведь и вправду.
Крик.
И ее страх. Решимость ни в коем случае не покидать комнаты. Кирилл. Беседа их краткая, но все же отнявшая время. Прогулка по дому. И пустая лестница.
— Я думаю, что крик этот — приманка… запись какая-нибудь, которую просто включили… Для Аллы? Или для любого, кто окажется настолько глуп, чтобы клюнуть… Глуп и неосторожен.
Кирилл прикрыл глаза.
Он думал вслух, и Жанна боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его мысли.
— Алла попалась… она была пьяна… ее комната первая по коридору… и крик она должна была слышать хорошо… Кстати, она так и не переоделась. После ужина я отвел ее наверх, уложил в кровать. Она быстро отключалась, и в этот раз — тоже… Алла спала. Проснулась от крика. Вышла… будь она трезвой, она бы носу не высунула… Мог ли на этом расчет строиться? И да, и нет… слишком все зыбко… итак, она вышла… к лестнице… Захотела спуститься? Или ее толкнули? Он должен был сидеть у ловушки…
— Он?
— Или она. Убийца. Он мог Аллочке и помочь… или сама? Не суть важно. Главное, масло стереть не успел. Мы появились. И ему пришлось отступить… исчезнуть, а потом появиться со всеми. Логично?
— Пожалуй.
— А знаешь, что хреново?
— Что?
— Что любой из них мог бы… — Кирилл встал. — Я, пожалуй, пойду полицию встречу… А ты сиди. Закройся изнутри и сиди тихо.
Спорить Жанна не собиралась.
— Я скажу, что у тебя нервы… ты снотворное выпила и спать легла… Главное, никому не открывай.
Он обернулся у самой двери и повторил:
— Никому.
Следовать совету было просто.
Жанна боялась.
Одно дело слушать чужие теоретические выкладки, притом что сама теория не отличалась стройностью, и другое — стать свидетелем убийства.
— Деньги? — спросила Жанна у своего отражения в зеркале. Отражение было бледно и явно напугано. — Наследник заводов, газет, пароходов… или как там было?
Звук собственного голоса не успокаивал совершенно. Напротив, в тишине комнаты голос этот казался резким, хриплым.
— Вот убьют тебя, Жанна, тогда и узнаешь, почем нынче чужие миллионы… — Она вдруг рассмеялась истерическим смехом и по стене сползла, села под зеркалом, закрыла лицо руками.
Жанна не знала, как долго она сидела вот так, нервно вслушиваясь в каждый звук, который доносился из-за двери, вздрагивая, пытаясь убедить, что чудятся ей и шаги, и вздохи…
Она все-таки задремала, перебравшись в кровать — на полу было холодно. Жанна помнила серый вязкий рассвет и собственные мысли, ленивые, неповоротливые. Кажется, она вновь решилась сбежать, и даже сбежала, там, в полусне.
Очнулась почти в полдень.
И наверное, спала бы дольше, но разбудил стук в дверь.
— Жанна… пожалуйста, открой. — Голос Кирилла был напряженным. — Я уезжаю…
Жанна встала.
И до двери добрела. Ключ повернула в замке, удивившись вяло, что поворачивается он с трудом. Кирилл был… расстроен?
Взволнован? Явно нервничал. И без костюма своего… Костюмы ему к лицу, впрочем, как и потертые джинсы.
— Плохо спала?
— А сам как думаешь? — Жанна подавила зевок. Как ни странно, но сейчас, при свете дня, ночное происшествие больше не казалось чем-то ужасным.
Оно случилось и… и случилось.
Алла умерла? Это плохо, и Аллу жаль, исключительно по-человечески жаль, но жалость эта — не самое тяжелое из чувств. Страхи отступили, и ожили сомнения.
— Думаю, плохо, — сказал Кирилл, озираясь. — Вещи собрала?
— Еще вчера.
— Хорошо. Я уезжаю.
— Да, ты говорил… И когда вернешься?
— Не знаю. Возможно, что никогда.
Жанне показалось, что она ослышалась. Недопоняла спросонья. Но Кирилл пояснил:
— Старуха разозлилась… Хотя нет, пожалуй, правильнее было бы сказать, что она пришла в ярость.
— Из-за Аллы…
— Из-за полиции. Они успели раньше Аркаши, поэтому замолчать дело не выйдет… точнее, понадобится куда больше усилий.
— То есть расследование будет?