На памяти Николая его мать ни разу не назвала старуху матерью, будто тем самым перечеркивая сам факт родства.
— Но вот если Алла выйдет за Кирилла… это решит проблему.
— И замечательно.
— Нет, дорогая, не замечательно. Ты хочешь уйти в науку? Ладно. Но тебе ли не знать, что наука требует денег.
Книгу отложили. О науке Валентина готова была слушать.
— Ты, конечно, можешь искать деньги на стороне… эти… как там…
— Гранты.
— Именно. Но не мне тебе рассказывать, сколько таких желающих. И как зачастую гранты распределяют… все решают связи.
— Откуда ты…
Мама усмехнулась:
— Я не столь наивна и глупа, как вам кажется, дети. Всегда и везде все решали связи. Если не все, то очень и очень многое. Ты говоришь, что деньги тебе не нужны? Но деньги, дорогая, это не только обязательства, но еще и свобода. Хочешь заниматься тем, чем тебе нравится? Занимайся. Кирилл не будет против. Он к тебе хорошо относится.
— Сватаешь?
Мама пожала плечами:
— Почему нет? Не скажу, что в восторге от него, но надо отдать должное, этот мальчик умеет и работать, и зарабатывать. Старуха это в нем и ценит. Оцени и ты. Он тебе нравится, а ты ему. Из вас выйдет удачная пара.
— А любовь?
— Любовь? Чушь… Запомни, дорогая, ни одна любовь не стоит будущего. Предложи ему союз. Увидишь, Кирилл примет его. Предложи сама, пока Аллочка не успела. Она ведь тоже прекрасно все понимает. И если станет наследницей, тогда ты, Валентина, на свою науку ни копейки не получишь…
Мама умела убеждать.
И Николай осознал, что сестра всерьез задумалась над ее предложением.
Безумие! Вот так взять и… а его брак разрушили. Пришли. Решили, будто имеют полное право диктовать Николаю, с кем встречаться… и Стася, которую он любил, согласилась.
Продала.
Пожалуй, именно после того разговора Николай и понял, что должен убить сестру. И осознание этого факта его не ужаснуло.
А может, мысль об убийстве появилась и раньше? Зародилась за одним из семейных обедов, которые были в тягость. Или во время очередной Аллочкиной эскапады, когда она восторженно рассказывала о своих успехах… Истеричная дура.
И Валентина не лучше.
Говорила, что деньги ей не нужны, но оказалось… Николай пытался с ней поговорить, объяснить, что он достоин наследовать, что старуха к нему относится предвзято. И если Валентина откажется от наследства…
— Его получит Алла, — отрезала сестра, глядя с какой-то неизъяснимой жалостью. — Послушай, Николаша…
…Кто именно придумал это прозвище, снисходительное, насмешливое, которое Николай ненавидел от всей души, он не знал.
— Не обижайся только, но если выбирать между Аллой и тобой, то лучше она.
— Чем?
— Всем, — Валентина вздохнула. — Нет, ты мой брат, я тебя люблю…
Лицемерка!
— …но ты совершенно не умеешь обращаться с деньгами.
— Зато ты все умеешь!
— Николаша, не перевирай. Я умею далеко не все, но ты у нас… — Валентина осеклась, только поздно.
— Договаривай. — Тогда Николай с трудом подавил приступ ярости. — Что — я?
— Ты — абсолютно не приспособленный к реальной жизни человек. Да, ты талантлив… — это она сказала так, чтобы было ясно, что в таланте Николая она серьезно сомневается. — Но в остальном… да меня поражает твоя беспомощность! Ты даже жену свою отстоять не сумел. Николаша, ты же боишься проблем. Бежишь сразу.
Сказала и ушла.
Сама себя приговорила.
Николай убьет ее, не ради себя, чтобы доказать, что он способен на настоящий поступок, но ради Евы. Тогда она только-только на свет появилась, неожиданное следствие обычного романа, в котором Николай не рассчитывал на многое, но… Людочка подошла ему.
Она его понимала.
И готова была слушать, как не слушала Анастасия… Людочка всегда была рядом. Она ничего не ждала. Ни в чем не упрекала. Она принимала Николая таким, каким он готов был с ней быть. Он же рядом с Людочкой чувствовал себя мужчиной.
Конечно, не настолько, чтобы повторить глупость с женитьбой.
Нет, Людочку он любил. Конечно же, любил. И потому не готов был рискнуть совместным счастьем. Старуха ведь не примет такой жены.
А ребенка отберет.
Как ни странно, Людочка его поддержала… Нет, Николай надеялся, что она поймет, но готовился убеждать. Долго. Страстно.
А Людочка выслушала.
И просто сказала:
— Конечно, ты прав. Наша девочка должна получить все.
И Николай радостно ухватился за такую очевидную мысль: конечно, он ведь не ради себя старается, но ради дочери… его девочки, которая получит все, если убрать других. А Николай станет опекуном.
Кажется, так принято?
Первой он убрал Валентину. Та, несмотря на хваленый ум, была неосторожна. И чай со снотворным приняла… а дальше — проще простого. Один укол, и Валентины не стало. Простота, с которой та ушла из жизни, Николая поразила. А главное, что никто ничего не понял. Кирилл вот спешил всем говорить, будто Валентину убили, и, самое смешное, был прав.
Но ему не верили.
Умному успешному Кириллу не верили. Старуха словно глохла, когда речь заходила о Валентине. Аллочка откровенно смеялась, не скрывая своего счастья.
Сестру она любила?
Не смешите.
Женщины только и твердят что о великой любви, а на самом деле если они кого и любят, то себя самих. И чем дальше, тем больше Николай убеждался, что это — единственная правда.
После убийства Валентины он выжидал.
Нет, хотелось, конечно, сразу все решить, но Людочка была права: опасно. Сейчас Кириллу не верят, но после второго несчастного случая, которым в семье предпочли считать смерть Валентины, глядишь, и прислушаются.
Расследовать начнут.
И не Кирилловыми любительскими методами — старуха наймет профессионалов. А Николай не настолько глуп, чтобы переоценивать себя. С профессионалами ему не тягаться.
Он ждал.
Полгода.
Целых полгода удовольствия от обладания сокровенной тайной, что он, Николай, всех обманул. Этой тайной он поделился лишь с Людочкой, в которой был уверен.
Почти.
Нет, Николай уже не был столь наивен, чтобы поддаться на эту историю о большой любви. Людочке тоже нужны были деньги, и, пока она верила, что сумеет до них добраться, она была союзником.
И она же подсказала, кого следует убрать.
Не Аллу… Сестра, конечно, раздражала Николая. Тупая. Стервозная. Уверенная, что только она знает, как правильно жить… и что теперь получит все. Но Аллу трогать нельзя.