Жиль пожал плечами. Если Господь не наказал англичан, которые творили страшные бесчинства, то что ему до отца? Служанки вон не жалуются, напротив, довольные ходят…
Однако или Господь был более непримирим, чем то казалось Жилю, или же сбылось дедово предсказание, но отец погиб. Его не стало, когда Жилю исполнилось одиннадцать.
Глупая смерть. С лошади упал и шею сломал. Разве рыцарям пристало умирать вот так? Нет, и дед согласен, хмурый, снова недовольный. Сидит, смотрит перед собой, и только морщинистые руки стискивают навершие трости.
— Остались лишь мы, мальчик, — сказал он, положив ладонь на голову Жиля, и до того тяжела была она, что Жиль испугался.
— Есть еще Жаннета.
— Какая Жаннета? — дед нахмурился, и следовало бы замолчать, но Жиль не представлял, как останется наедине с этим человеком.
— Она… она моя сестра.
— Глупости.
Жиль хотел было возразить, но не посмел.
А на следующий день семейство Жанны покинуло замок, и покинуло весьма спешно. Жиль видел, как дед говорил о чем-то с Жаном, который кланялся и с каждым разом все ниже. А Белла плакала, вытирая платком глаза.
И Жиль хотел выйти, но оказалось, что его заперли.
Только когда Жанну останавливали замки?
— Я пришла попрощаться. — Она открыла дверь и вошла и закрыла, прижала палец к губам.
— Это я виноват! Я ему сказал… я не сумел… Прости!
Жанна кивнула: она готова была простить, ведь Жиль раскаивался. А раскаяние — это именно то, что позволяет душе очиститься и приблизиться к Господу.
— Прости, — шепотом повторил Жиль. — И не уезжай…
Жанна покачала головой:
— Так надо.
— Дед…
— Дал отцу денег. Видишь, я тебя не обманывала. Если бы я тебе солгала, то твой дед не испугался бы. Он хочет, чтобы мы уехали… И это правильно. Пришла пора.
— Для чего?
— Для расставания. — Жанна коснулась пальцами его виска, и Жиль поразился, насколько холодные у нее руки. — Оно будет долгим, но мы все равно увидимся…
— Откуда…
Она улыбнулась, и Жилю стало неловко: конечно, откуда бы еще ей узнать правду? Ангелы сказали.
— Они меня любят, — сказала Жанна. — Но они просто люди. Я не стану больше пугать их. Я… притворюсь, что такая же, как все… но придет время…
— Когда?
— Не знаю. Может, через пять лет. Может, через десять… они скажут когда. Дадут мне знак. А пока… пока нам следует набраться терпения.
— И мне?
— Конечно, и тебе.
Она говорила так уверенно, что Жиль поверил. Ей легко было поверить. Вот только отпускать эту девочку не хотелось. Он вдруг понял, что она еще совсем мала, пусть и кажется старше своих лет, но именно лишь кажется.
— А… — Он говорил, потому что если беседа прервется, то Жанна уйдет. А Жиль не хочет ее отпускать. И это нежелание сильней его. — А куда вы едете? Ты знаешь?
И вновь эта снисходительная улыбка: Жанна знала.
— Домреми, — после секундного молчания сказала она. — Определенно, Домреми… Это хорошее место. Нам понравится.
— Что будет со мной?
Жанна покачала головой: она не была предсказательницей. И ангелы ничего не сказали ей о судьбе Жиля, но если обещали встречу, то с ним все будет хорошо. И она улыбнулась, радуясь этакому выводу.
— С тобой все будет хорошо… Слушай деда. Он заботится о тебе. И любит. По-своему.
Жанна выскользнула за дверь.
Жиль смотрел в окно, как она забирается в телегу, а Белла садится рядом, обнимает и начинает что-то тихонько говорить. И Жанна слушает ее.
Кивает.
Улыбается… той своей особенной улыбкой…
Вскоре лицо Жанны поблекло. Истерлось из памяти, а вот улыбка осталась…
До обеда ее больше не беспокоили. Хмурая горничная в сером форменном платье предложила разобрать чемодан, но Жанна отказалась. Ей было невыносимо неприятно от мысли, что кто-то будет трогать ее вещи.
В огромной гардеробной ее платьица и пара блузок смотрелись жалко.
Ничего, это ненадолго. Надо немного потерпеть.
К обеду и вправду позвонили. Глухо далеко ударил гонг, и звук его заставил Жанну очнуться от невеселых мыслей. Стол накрыли на террасе. Вид с нее открывался чудесный, и в другое время в другом обществе Жанна, вне всяких сомнений, этим видом любовалась бы.
Зеленые лужайки.
Кусты, стриженные в виде шахматных фигур. Общее ощущение покоя, умиротворенности.
— Значит, вы дочь Женечки, — в который уж раз уточнила Ольга, которая все еще продолжала сомневаться, но делала это как-то нарочито, демонстративно.
— Да. — Жанна поняла, что отвечать надобно кратко.
Ольга к обеду переоделась в бирюзовый костюм свободного кроя, призванный скрыть полноту, но странным образом он лишь подчеркивал и некоторую тяжеловесность Ольгиной фигуры, и возраст ее. Она пудрилась, и сквозь пудру проступали мелкие морщинки.
— А Женечка умерла… Как это печально, — сказала Ольга неискренне. — Нам так ее не хватало…
— Ага, — подтвердил хмурый парень, который сидел по правую руку Ольги.
Николай.
Аспирант. Программист и, несомненно, гений. Это Жанне сказала Ольга, сам же Николай удостоил Жанну пристального взгляда. Притом глаза его показались Жанне совершенно пустыми.
— Мама, прекрати эту комедию.
Алла.
Она села по правую руку Алиции Виссарионовны, тем самым подчеркивая особое свое положение. Алла была… Пожалуй, такой Жанне никогда не стать.
Спортивная. Подтянутая.
Красивая.
Ей к лицу и строгое синее платье с белым воротничком, и короткая стрижка, и даже очки…
— Какая комедия, дорогая? — Ольга подцепила ножом кусок сливочного масла. — Я действительно любила сестру…
— Ну да… конечно… любила… — Алла произнесла это так, что всем стало очевидно: в эту самую родственную любовь она не верит нисколько.
— Рисуется, — шепотом произнес Игорь, который устроился рядом с Жанной, и она еще не определилась, как ей к этому соседству отнестись.
Пожалуй, Игорь был симпатичен.
Светловолосый и светлоглазый, загорелый докрасна, с лицом открытым, с улыбкой, которая не выглядела вымученной. И одет нарочито скромно. Никаких костюмов и галстуков — светлые джинсы и рубашка с короткими рукавами.