Не так‑то легко оказалось найти нужный участок. Узкие улицы, заборы, деревья, строения, нет удобных высоких точек… Хорошо, что «икс пятый» — машина более‑менее рослая (Герман рассчитывал, что Басунов приедет на своём джипе; Герман не раз видел этот джип на парковке Шпального).
Герман выбрал позицию. Вот тут за штакетником — сооружение летнего душа: железная рама, которую летом закрывают полиэтиленом, а сверху — железная бочка. Герман перевалился через штакетник и покачал раму рукой: выдержит ли толчки отдачи при выстрелах? Вроде крепкая, не опрокинется. Бочку можно сдвинуть на край площадки, и будет место для стрелка.
Хозяев этой дачи Герман не знал. И наплевать. Он нашёл за домиком приставную лестницу, перенёс к будке с бочкой, забрался наверх с одеялом и «сайгой» и устроился удобнее. С макушки халабуды вся деревня Ненастье оказалась как на ладони, хотя высота была всего‑то метра два… Холодно… Герман сунул карабин под бушлат, чтобы не загустела смазка затвора.
Вокруг было тихо, только изредка шумели поезда. Нет, вот ещё на том участке птичка пинькает в кусте смородины… Винно‑красное завьюженное солнце висело где‑то сзади, за станцией. Герман ждал, нахохлившись. Час‑другой — подумаешь… Вообще он ждал Витьку Басунова семнадцать лет.
Автомобиль появился бесшумно. Он медленно ехал по улице — такой ярко‑чёрный, заметный, поблёскивающий. Герман тотчас вздёрнул карабин к плечу наизготовку и прицелился. Эх, ствол у «сайги» укороченный, это плохо сказывается на точности… Стёкла джипа полыхали шафраном… Так, пусть поравняется вон с тем деревом… Герман задержал дыхание.
Выстрел грохнул в лицо, карабин толкнулся, сбивая прицел, и Герман потерял одну секунду. Он восстановил самоощущение, навёл мушку, замер, фиксируя позицию, и снова выстрелил. Нельзя было терять время. Герман мгновенно расслабился, сбрасывая напряг, тотчас собрался, оценил прицел и выстрелил в третий раз. Но непонятно было, попадал он или нет.
«Икс пятый» остановился и на миг застыл в неподвижности.
Вдруг все четыре его дверки распахнулись, и в разные стороны из джипа вывалились четыре человека в зелёном камуфляже — именно вывалились, чтобы залечь на землю вне зоны видимости. А потом забабахали выстрелы: это атакованные скоординировались и открыли ответный огонь по Герману. Дрогнул лёгкий заборчик, уронив снежные шапки с кончиков своих дощечек. Железная бочка рядом с Германом звякнула, насквозь пробитая пулей. Бойцы из джипа быстро и профессионально обнаружили стрелка и место его засады.
Боец в камуфляже, прячась за кустом, перескочил в огород, перемещаясь от своего джипа ближе к Герману. Потом в другой стороне другой боец выбил калитку и тоже юркнул в огород, подбираясь к стрелку на будке с бочкой. Герман узнал светлые волосы и красную рожу — это был Сучилин. Значит, эти четверо из джипа — сам Басунов, Ян Сучилин, Темурчик Рамзаев и Лега Тотолин. Те, кто охранял спецфургон в день ограбления… Вот чёрт, Герман никак не ожидал, что Басунов приедет не один!
Видимо, он промахнулся по водителю джипа, и даже не ранил никого — все четверо двигались легко, по‑спортивному. И это они теперь атаковали Германа, по огородам подбираясь к будке с бочкой. Засада не удалась!
Герман спрыгнул с будки — приземлился тяжело, отбив ступни, ну да ладно. Он побежал вглубь участка, обогнул домик и с разбегу перемахнул забор. Бойцы Басунова гонятся за ним — это без сомнений. Но сейчас Германа не мучили сожаления или досада. Надо решать тактическую задачу — оторваться от озлобленных преследователей, а переживания — потом.
Герман ломился через садовые участки Ненастья, а четыре бывших охранника Шпального рынка, четыре «афганца», четыре бойца, ломились вслед за ним. Холодный воздух обжигал скулы, от бега в груди саднило. Но Герман не потерял самообладания. И на душе было легко: отныне — всё!
Неважно, кто сегодня победит, — эта маленькая война в дачной деревне наделает столько шума, что менты возьмут Таню под колпак, ведь вокруг неё столько всего: мешки денег, убийства, перестрелки… И Басунов к Танюше уже не подберётся — бесконтрольно к ней менты никого уже не подпустят.
Герман бежал через участки. Кусты в инее. Тесовые домики. Ограды. Сараи. Герман укрылся за углом и выстрелил куда‑то назад, где мелькнул Лега Тотолин. Потом сгрёб ладонью с ветки горсть красной ледяной рябины, сунул в рот и побежал дальше. Ограда из покрышек. Голые рамы парников. Герман нёсся, грубо ступая прямо в грядки, забранные в дощатые короба, давил ботинками клумбы, мягкие даже под снегом. Большие семейные столы с кровлями. Мангалы. Скамейки с резными спинками. Тонкие деревца в заборчиках. Из сугроба испуганно глянул деревянный садовый гном.
По Герману тоже стреляли. Один раз пуля выбила перед ним полено из поленницы, и вся поленница с мерзлым бренчаньем вдруг потекла поперёк пути — Герману пришлось перепрыгивать. Другой раз на веранде, мимо которой он пролетал, лопнул стеклянный квадратик в наборном окошке. Но Герман понимал, что убить его не хотят. Его хотят ранить или направить в нужную сторону. Он необходим живым. Конечно, убить его могут и случайно; конечно, потом, выпытав о тайнике, его всё равно прикончат, — но сейчас его оберегают. И он не боялся. А это позволяло думать.
Басунов командовал умело и расчётливо. Сам он с Темуром бежал по улице и время от времени выстрелами показывал Немцу, что соваться на улицу не следует. Убегая через огороды, Немец проигрывал в скорости. Лега Тотолин и Ян Сучилин, будто кони, топали вслед за Немцем по участкам, оттесняя беглеца к железнодорожной насыпи — там он будет точно мишень.
Лега и Ян расшвыривали с дороги лёгкую дачную мебель, оставленную хозяевами. Получив пинок, кувырком отлетела маленькая лошадка‑самокат. Сучилин уронил козлы, на которых пилили брёвна. Тотолин вышибал калитки. Медленно падали друг на друга лёгкие решётки для плетей вьюнка. Раскачивались потревоженные садовые качели. Холодная зола клубилась над раздавленной летней печкой. Тотолин и Сучилин знали, что догонят Немца: он не уйдёт и не спрячется — за ним оставалась взрытая борозда следов.
Герман уже задыхался, теряя силы. Он понял, что его прижимают к насыпи. Похоже, ему не сбросить преследователей… Однако он ещё может добежать до своего участка и занять оборону в домике Яр‑Саныча… Не так‑то просто будет выколупать его оттуда… Вот уже соседский участок — дом с подворьем, беседка, куча гравия, вкопанная чугунная ванна, чурбачки, накрытые красными пятнистыми тазиками, — огородные мухоморы для забавы… Герман продрался через полосу малины, пронёсся по грядкам Яр‑Саныча, взлетел на своё крыльцо, высадил замок в двери и ввалился в дом.
«Всё, теперь я в крепости!» — подумал он, задвигая засов.
Лега и Ян остановились возле крыльца, переводя дух. Они почему‑то не боялись, что Немец откроет по ним огонь из окна, и сами не стреляли: словно бы один уровень игры был пройден, и дальше — другие условия. Дальше уже надо выкуривать Немца из берлоги. Впрочем, это дело техники.
В это время сторож Фаныч в своей хибаре у ворот Ненастья метался по комнате в бестолковых хмельных поисках. Совсем недавно он мирно спал, накатив самогонки, но его разбудил Басунов: принялся стучать в окно и пинать в дверь. Фаныч выбрался на улицу и открыл ворота для чёрного джипа «икс пять», за тонированными окнами которого виднелись и другие пассажиры. Спрашивать что‑либо у хозяев такой тачки не стоило; Фаныч и не спросил, что это за люди и нахрена они заявились в дачный кооператив.