– Нужно было сдать экзамен? – поинтересовался Дан.
– Нет. Я пошел к отцу и сказал, что хотел бы вступить в дакскую кавалерию (я видел ее в Аква Сулис), но отец посоветовал мне начать службу в регулярном римском легионе. А надо сказать, что я, как и многие мои товарищи, недолюбливал все римское. Офицеры и чиновники из Рима смотрели на нас, рожденных в Британии, как на варваров. Я попробовал объяснить это отцу, но он сурово прервал меня:
«Все знаю. Но помни, что мы – потомки старых родов и наш долг – служить Империи».
«Империи, но которой? Орел раскололся еще до моего рождения».
«Что это за воровской язык?» – нахмурился отец. Он терпеть не мог жаргона.
«Скажу иначе, сэр, – не сдавался я. – Один император у нас в Риме, но и в провинциях время от времени провозглашаются императоры. За кем из них идти?»
«За Грацианом, – не колеблясь, сказал отец. – Он, по крайней мере, мужественный человек».
«Еще бы! – воскликнул я. – Разве он не превратил себя в сыроеда скифа?»
«Где ты это слышал?»
«В Аква Сулис, конечно», – отвечал я. И действительно, там про него говорилось такое! Будто этот император Грациан завел себе охрану из скифов, одетых в шкуры, и до того рехнулся, что сам одевался в такие же шкуры. И это не где-нибудь, а в Риме! Все равно, как если бы мой собственный папаша разукрасил себя татуировкой.
«Дело не в одежде, – сказал отец. – Дело в том, что Рим действительно на грани катастрофы. Они забыли своих богов, и за это их ждет кара. Великая Война с Раскрашенными началась в год, когда были разрушены храмы наших богов. Мы победили Раскрашенных в тот самый год, когда храмы были восстановлены. А вернемся еще дальше назад…» – Тут отец начал вспоминать о времени Диоклетиана и еще более старых временах. Послушать его, так выходило, что Вечный Рим должен погибнуть только из-за того, что в нем появилось несколько свободно мыслящих людей.
«Я ничего об этом не знаю. Аглая не учила нас римской истории. Она все больше говорила о древних греках…»
«У Рима нет будущего, – заключил отец, – ибо он забыл свою веру. Но если только боги не покинут нас тут, мы еще сможем спасти Британию. Для этого нужно, во-первых, отразить натиск дикарей. Вот почему, Парнезий, я должен сказать тебе как отец: если ты хочешь служить, твое место – среди защитников Вала, а не среди женщин в городском гарнизоне».
– Какого Вала? – хором спросили Дан и Уна.
– Речь шла об Адриановом Вале. Потом я расскажу вам о нем подробней. Это огромный вал, перегораживающий Северную Англию – для защиты от Раскрашенных – то есть от пиктов, как вы их зовете. Отец воевал в Великой Пиктской Войне, которая длилась больше двадцати лет, и знал боевую жизнь не понаслышке. Меня еще и на свете не было, когда Феодосий, один из наших знаменитых полководцев, отбросил коротышек-дикарей на север. У нас на острове их не было и в помине… Так вот – когда отец договорил, я поцеловал ему руку и молча ожидал его решения. Мы, британцы из старых римских родов, умеем чтить родителей как должно.
– Если бы я поцеловал руку отцу, он бы рассмеялся, – заметил Дан.
– Обычаи меняются, но если ты не будешь слушать отца, боги отомстят тебе. Можешь не сомневаться! – сказал Парнезий и продолжал:
– После нашей беседы, видя, что мое намерение серьезно, отец отправил меня в Клаузентум учиться строю и маршировке. Я попал в казарму Вспомогательных войск, состоявших из всякого варварского сброда – самых чумазых и небритых солдат, каким только приходилось когда-либо драить кирасу. Нужно было основательно поработать щитом и палкой, чтобы выстроить их в какое-нибудь подобие шеренги. Когда я сам кое-чему научился, инструктор выделил мне горсточку иберийцев и галлов, чтобы я помуштровал их перед отправкой на позиции. Я старался как мог; и вот однажды, когда случился пожар на одной из пригородных вилл, мы успели прибыть на место и приняться за дело до прибытия других отрядов. На лужайке перед домом я заметил человека, хладнокровно наблюдавшего за пожаром. Опираясь на палку, он стоял и смотрел, как мои ребята передают по цепочке ведра с водой, и наконец обратился ко мне с вопросом, кто я такой.
«Новичок, ожидающий назначения», – отвечал я, не имея понятия, с кем говорю.
«Родом из Англии?» – спросил он.
«Так же, как вы из Иберии». – И действительно, в его манере раскатывать звуки во рту слышалось ржание иберийского мула.
«И как же тебя называют дома?» – спокойно улыбаясь, продолжал он свой допрос.
«Когда как – и так и этак. Недосуг мне сейчас толковать».
Он больше ничего не спросил, но позже, когда мы вынесли из огня домашних богов пострадавшей семьи – лар и пенатов, он вновь окликнул меня небрежным тоном:
«Послушай-ка, юный Когда-Как-И-Так-И-Этак! Отныне тебя будут называть центурионом Седьмой когорты Тридцатого легиона Ульпийского Победоносного. Удобней запомнить, не правда ли? А мое имя Мбксим – по крайней мере, так меня зовут твой отец и кое-кто еще».
Он бросил мне свою полированную трость, на которую опирался, и ушел. Разрази меня гром на этом месте!
– Кто же он был?
– Сам Максим, великий полководец! Главнокомандующий Британии, правая рука Феодосия в Пиктской войне. Он не только собственноручно вручил мне трость центуриона, но и поднял сразу на три ступеньки по службе: обыкновенно новичок поступает в Десятую когорту и движется выше с выслугой лет.
– Вы были рады?
– Еще бы! Я думал, что был награжден за свой бравый вид и выучку моих солдат, но когда я вернулся домой, отец рассказал мне, что служил под командой Максима на войне и теперь просил его оказать мне покровительство.
– Каким же ты был мальчишкой! – засмеялся сверху Пак.
– Да, был, – согласился Парнезий. – Но не стоит упрекать меня, Фавн. Вскоре – боги тому свидетели! – я распрощался с играми.
Пак серьезно кивнул, подпирая смуглыми кулаками свой смуглый подбородок.
– В ночь перед отбытием мы принесли жертвы предкам – обычная семейная церемония, – но я еще никогда не молился так рьяно всем Добрым Теням; после чего мы с отцом отправились на лодке в Регнум, а оттуда через меловые утесы в Андериду.
– Регнум? Андерида? – Дети вопросительно повернули головы к Паку.
– Регнум – это Чичестер, – сказал Пак, указывая в сторону Черри-Клека, – а Андерида, – он протянул руку назад, – Андерида – это Пэвенси.
– Опять Пэвенси! – воскликнул Дан. – Там, где высадился Виланд?
– Виланд и другие, – отозвался Пак. – Пэвенси не молод, даже по сравнению со мной.
– Штаб Тридцатого легиона летом находился в Андериде, но моя Седьмая когорта несла службу на севере, у Адрианова Вала. Максим инспектировал вспомогательные войска – кажется, абульчей – в Андериде, и мы гостили у него дней десять: он с моим отцом были старыми друзьями. Наконец я получил приказ отбыть со своими тридцатью солдатами в свою когорту, на север. Трудно забыть свой первый поход. Я чувствовал себя счастливей любого императора, когда вывел моих солдат из северных ворот лагеря и мы отсалютовали Алтарю Победы и страже.