— «Бьянка» означает «белая», — пояснил Амир, — и отражает твою прежнюю жизнь во Флоренции и Венеции. Отныне и впредь тебя будут звать Азура — за прекрасные глаза цвета аквамарина. — Он бережно поднес к губам руки любимой и поцеловал. — Моя госпожа Азура.
— Значит, отныне я Азура, — с затуманенным от счастья взором повторила она. — Новое имя. Новая жизнь.
Перестроиться оказалось удивительно легко: отказ от себя прежней не потребовал усилий. Вместе с именем ушли в прошлое несчастья, страдания и предательство близких. И все же расставание с семьей то и дело отзывалось в душе тупой болью. Но разве родители не бросили ее на растерзание Себастиано Ровере ради спасения Марко? Для семьи она служила лишь средством соблюдения фамильных интересов. Счастье дочери для них не значило ровным счетом ничего, однако ей удалось совершить немыслимое: крепко взять собственную жизнь в свои руки и повернуть в нужную сторону. И вот сейчас, глядя на Амира, она чувствовала, что приняла единственно верное решение.
Осенние ветры гнали судно по Адриатическому морю в сторону Средиземного. Путешественники миновали острова Корфу, Паксос, Кефалония и Закинтос. Несмотря на мощное вооружение, Амир радовался, что удалось избежать столкновения с орудовавшими в прибрежных водах кровожадными пиратами. Команда могла отбить любое нападение, и все же ему не хотелось подвергать женщин тяжелому испытанию.
Когда обогнули полуостров Пелопоннес, принц показал остров Китира — легендарное место, где из морских волн вышла Венера. Именно здесь возник род Веньеров. Дни стояли теплые, хотя временами шли дожди. Путь продолжался, и вот, наконец, корабль пересек Эгейское море, миновал острова Лемнос и Лесбос и ранним туманным утром через пролив Дарданеллы вошел в Мраморное море. А когда туман рассеялся под лучами яркого южного солнца, на горизонте показался сказочный Константинополь. Азура стояла на палубе и с трепетом смотрела на приближающийся город. Он поражал великолепием и выглядел красивее европейской жемчужины — волшебной Венеции. Столица Турции располагалась на семи холмах и занимала узкую полосу земли между Мраморным морем и бухтой Золотой Рог. Постепенно взору открывались улицы и здания, наперегонки сбегавшие с горы к морю, а на берегу гордо красовались великолепные дворцы и парки.
— Русские дали нашей столице имя Царьград, что означает «Город Цезаря», — объяснил Амир. — А северные торговцы называют ее Микл Гарт — «Могущественный город».
— Необыкновенно красиво, — восторженно вздохнула Азура. — Мы будем жить здесь?
— Нет. Первым делом я должен повидать деда и сообщить о благополучном возвращении, а потом нам предстоит трехдневный путь в мой дворец. Я уже рассказывал, что он расположен на берегу Черного моря. Поплывем на этом же корабле. Во время стоянки в Константинополе вам с Агатой придется остаться здесь, на борту. Вряд ли султан захочет тебя видеть, любимая, ведь он вынужден делать вид, что ничего не знает о нашей истории. Венеция всегда считалась важным торговым партнером Османской империи.
— Вот еще! Мужчины всегда все преувеличивают! — недовольно фыркнула Агата, когда принц ушел. — Уверена, что дож даже не подумал послать за вами погоню, синьора. Христиане и мусульмане только и делают, что кричат о защите своей религии, когда это им удобно, а на самом деле ни те ни другие ни на миг не поступятся коммерческими интересами.
Азура рассмеялась.
— Ты, как всегда, права.
Она не сводила глаз с любимого. Амир сошел с корабля и сел на великолепного белого жеребца, который ожидал всадника, чтобы тот смог отправиться во дворец деда. Черный как смоль человек, одетый лишь в широкие золотые шаровары, держал коня под уздцы. Трудно было не обратить внимания на искусно сработанное красное седло и дорогую серебряную уздечку. Принца окружили шесть янычаров, и отряд стремительно ускакал вверх по дороге. Азура смотрела вслед и думала, что через три дня окажется во дворце, которому отныне предстоит стать для нее домом сераль «Лунный свет». Амир понемногу учил любимую турецкому языку. Хотя прежде ей никогда не доводилось говорить ни на одном языке, кроме родного, слова и целые предложения давались с легкостью. Отлично. Значит, можно будет без труда общаться с двумя другими женами, а ведь установить с ними дружеские отношения очень важно.
Агате чужая речь давалась значительно труднее.
— У меня язык узлом завязывается, — жаловалась она, однако продолжала упорно учиться и скоро, к своему немалому удивлению, обнаружила, что понимает значительно больше, чем может произнести сама. Что ж, тайное знание порою способно оказать серьезную услугу. Если все в новом доме будут считать, что при ней можно говорить свободно, без опасения быть услышанными, то удастся узнать много интересного и важного. Агата поделилась открытием с госпожой.
— Замечательно, — обрадовалась Азура. — Амир уверяет, что обе жены с нетерпением меня ждут и готовы принять с распростертыми объятиями, однако я не настолько глупа, чтобы безоговорочно верить сказкам. Когда увижу своими глазами, тогда и сделаю выводы. Но слуги будут говорить при тебе без утайки, и ты сможешь держать меня в курсе событий и настроений. Амир сказал, что я буду считаться его третьей женой, но в сердце навсегда останусь первой.
— Слышала, что иноверцам позволено иметь четырех жен, — серьезно заметила Агата. — Не хочу сказать, что он вас не любит, и все же придется упорно трудиться, чтобы сохранить и удержать его привязанность.
Азура кивнула.
— Знаю, причем давно. Раньше я об этом не упоминала, но в самом начале знакомства Амир посвятил меня в тонкости восточных обычаев. Еще в Люче Стелларе я поняла, что если решусь поехать с принцем в его страну, то буду вынуждена делить его с другими женщинами. Но любовь пересилила сомнения: я решила, что лучше иметь хотя бы часть желанного мужчины, чем ничего.
— Редкая женщина способна так рассуждать, — искренне изумилась Агата. — Вы поистине удивительны.
— Или просто глупа, — продолжила Азура с хитрой улыбкой. — Как бы там ни было, а рядом с принцем я чувствую себя счастливой. Наверное, это главное.
Азура не кривила душой, хотя последние недели морского путешествия оказались очень нелегкими: она так давно не знала близости и страсти. Почему все вокруг считали, что женщины не способны испытывать вожделения, равного мужскому? Она сгорала от желания, а редкие тайные поцелуи, которыми влюбленным удавалось обменяться на корабле, лишь распаляли воображение. И вот теперь придется делить своего мужчину с двумя соперницами! Но даже эти разъедающие душу сомнения не могли омрачить вновь обретенного счастья. Выбор сделан: обратный путь навсегда отрезан.
Султан Мехмед Завоеватель сердечно приветствовал внука.
— Безмятежная улыбка подсказывает, что сердце твое исполнено довольства, — заметил он.
— Вы правы, повелитель. — Амир низко, почтительно поклонился.
— Сильно ли пришлось пошуметь в Венеции? — уточнил дед.
— А что, жалобы уже поступили? — задал встречный вопрос Амир.