Жанна больше не казалась испуганной – всего лишь растерянной. Кларе хотелось подойти и обнять эту миниатюрную женщину, защитить ее от того, что грядет. Ей хотелось угостить Жанну хорошим горячим обедом, дать возможность принять теплую ванну, окружить добротой, – может быть, это укрепит ее.
Клара оглядела зал. Питер категорически отказался идти сюда, назвав это шарлатанством. Но перед тем как она ушла, он задержал ее руку на секунду дольше, чем необходимо, и попросил быть осторожной. Клара улыбалась, шагая под звездами вокруг деревенского луга в приветливое бистро. Питер воспитывался в строгих англиканских традициях, и у него такие вещи вызывали неприятие. И даже пугали его.
За обедом они немного поговорили об этом, и Питер предсказуемо отстаивал точку зрения, что это помешательство.
– Ты хочешь сказать, что я помешанная? – спросила Клара.
Она знала, что ничего подобного он в виду не имел, но ей нравилось видеть, как он ежится. Питер поднял голову в густых кудрях с обильной сединой и сердито посмотрел на жену. Высокий и стройный, с греческим носом и умными глазами, он напоминал президента банка, а не художника. И тем не менее он был художником. Правда, художником, потерявшим связь со своим сердцем. Он жил в абсолютно рациональном мире, где все необъяснимое было помешательством, либо глупостью, либо безумием. Эмоции были безумием. Кроме такой эмоции, как его любовь к Кларе, которая была абсолютной и всепоглощающей.
– Нет, помешанная эта ваша экстрасенс. Она шарлатанка. Общение с мертвыми, предсказание будущего. Дребедень. Мошенничество старее самой старой книги.
– Какой книги? Библии?
– Не играй со мной в эти игры, – остерег ее Питер.
– Нет, правда. В какой книге говорится о превращениях воды в вино, хлеба в плоть? Или о волшебстве типа хождения по воде? Или о том, как расступаются воды моря, как слепые начинают видеть, а калеки – ходить?
– Это были чудеса, а не волшебство.
– Вот оно что…
Клара кивнула, улыбнулась и продолжила есть.
Так и получилось, что на спиритический сеанс Клара заявилась в компании Мирны. Мадлен и месье Беливо тоже пришли. За ручки они не держались, но в любую минуту были готовы. Его длинная рука в свитере касалась ее руки, и та не отстранялась. В очередной раз Клара поразилась: насколько же привлекательна Мадлен. Она принадлежала к тому типу женщин, с которыми хотят дружить другие женщины и которых мужчины хотят заполучить в жены.
Клара улыбнулась месье Беливо и зарделась. Уж не потому ли, что застала их в интимный момент, когда чувства, которые лучше держать при себе, прорываются наружу? Она подумала минуту-другую и поняла, что этот румянец больше связан с ней, чем с ним. Она стала иначе относиться к месье Беливо, случайно подслушав Жиля этим днем. Тихий бакалейщик превратился из человека приятного и добродушного в загадку. Кларе не нравилась эта трансформация. И сама себе она не нравилась из-за того, что слухи оказывали на нее такое сильное влияние.
Жиль Сандон стоял перед камином, энергично впитывая тепло задней частью своих обширных джинсов. Он был такой громадный, что почти целиком загораживал собой камин. Одиль Монманьи принесла ему стакан вина, и Жиль рассеянно взял его, предпочитая сосредоточить свое внимание на месье Беливо, который как будто не замечал этого.
Клара всегда симпатизировала Одиль. Они были одного возраста, обе посвятили себя искусству: Клара в качестве художника, Одиль – как поэтесса. Она заявляла, что работает над эпической поэмой – одой англичанам в Квебеке, что вызывало подозрения, поскольку сама она была француженкой. Клара на всю жизнь запомнила чтения, на которых она побывала в Королевском канадском легионе в Сен-Реми. Туда были приглашены все местные писатели, включая Рут и Одиль. Рут читала первой из своей жесткой поэмы под названием «Обращение к прихожанам».
Завидую: ваш монолит —
Собрание благих молитв.
Как я завидую, о да,
Легко вам вместе, без труда
Живется так. И не понять,
Как я одна могу стоять.
Потом наступила очередь Одиль. Она вскочила со стула и тут же принялась читать свое.
Идет весна, шмелиный гул,
Земля пускается в загул,
Рассет бёрбанк [8] и стрелостой
Стынь зимнюю зовут на бой,
И лето будет за весной.
– Замечательное стихотворение, – солгала Клара, когда все закончили и собрались около бара, чувствуя острую потребность выпить. – Мне вот что любопытно. Рассет бёрбанк я еще знаю, но вот о стрелостое никогда не слышала.
– Я его сочинила, – радостно сообщила Одиль. – Мне нужно было слово, которое рифмовалось бы с «бой» и «весной».
– А «зверобой» вас не устроило? – спросила Рут.
Клара кинула на нее предостерегающий взгляд, но Одиль взвесила это предложение:
– Боюсь, звучит недостаточно сильно.
– И верно, куда уж ему равняться со «стрелостоем», – сказала Рут Кларе и снова обратилась к Одиль: – Что ж, я, безусловно, чувствую себя обогащенной, чтобы не сказать оплодотворенной. Единственный поэт, с кем я могу вас сравнить, – это Сара Бинкс [9] .
Одиль, никогда не слышавшая о Саре Бинкс, почувствовала, что ее культурный кругозор ограничен образованием, которое признавало только франкоговорящий гений. Она понимала, что Сара Бинкс, вероятно, величайшая английская поэтесса. Этот комплимент от Рут Зардо послужил мощным стимулом для творчества Одиль Монманьи, и когда в их магазине «Ля мезон биоложик» в Сен-Реми выдавались тихие моменты, она доставала свою потрепанную, растерзанную школьную тетрадку и записывала туда новое стихотворение, иногда даже не дожидаясь вдохновения.
Клара, у которой были свои художнические терзания, находила у себя и Одиль общие черты и подбадривала ее. Питер, разумеется, считал Одиль чокнутой, но Клара знала, что это не так. Нередко великих людей в искусстве определяет не гениальность, а стоицизм. Одиль была стоиком.
Ввосьмером они собрались в уютном втором зале бистро, чтобы в эту Страстную пятницу приступить к воскрешению. Правда, пока было неясно, кто это будет делать.
– Только не я, – отказалась Жанна. – Я думала, что экстрасенс – кто-то из вас.
– Габри? – обратился Жиль Сандон к хозяину заведения.
– Но вы сказали мне, что умеете предсказывать будущее, – умоляющим тоном обратился Габри к Жанне.
– Это так. Карты Таро, руны и всякое такое. Я не общаюсь с мертвыми. По крайней мере, не часто.
«Забавно, – подумала Клара. – Если долго ждать, то можно услышать очень странные вещи».