– Вот и хорошо, – скуповато улыбнулся лейтенант и тут же посерьезнел: – Не журись, пехота, думаю, толк из тебя будет. Глаз у меня на эти дела наметанный, не первый день замужем…
Прохоров еще разок прошелся вдоль строя, отобрал еще двоих и, приказав дожидаться, пока он утрясет все бумажные дела и формальности с начальством и писарями, отправился в штаб. То ли бумаг лейтенанту пришлось перебрать немало, то ли писарь достался не слишком расторопный, но появился Прохоров примерно часа через полтора.
– Заждались, разведчики? – жестом приказывая следовать за собой, лейтенант доверительно – уже как своим – сообщил: – С пэ-эн-ша-два пришлось маленько задержаться, кое-какие делишки обсудить. Если кто случаем не в курсе, поясняю: ПНШ-2 – это второй помощник начальника штаба по разведке. Именно он есть наше непосредственное начальство, и мы, как и положено, нашего капитана любим и уважаем. Иногда, когда он сильно не в духе, бывает, и побаиваемся – в меру, конечно. Но больше все-таки уважаем – мужик он толковый, грамотный и с понятием… А то, что подождать пришлось, так это и полезно! Уметь ждать, товарищи, это для разведчика первое дело.
Лейтенант, почти безостановочно балагуря, вел пополнение к расположению своего взвода, разместившегося в двух землянках. По пути Прохоров показывал хозяйство полка и давал краткие пояснения, где что находится и какими делами занимаются разбросанные на довольно обширном пространстве подразделения и службы.
Стрелковый полк РККА образца 1943 года – далеко не самая маленькая воинская часть, насчитывающая около двух с половиной тысяч человек личного состава. Кроме непосредственно стрелковых батальонов, рот и взводов есть в полку и своя артиллерия, транспорт, саперная рота и взвод химической защиты, связисты и даже свои средства ПВО – противовоздушной обороны. Это не считая вспомогательных и хозяйственных служб вроде кухонь, банно-прачечного хозяйства и санитарной роты.
– А у вас тут вроде тихо, – небрежно заметил один из будущих разведчиков, на что лейтенант, не сбавляя шага, озабоченно нахмурился и коротко ответил:
– Вот именно вроде! – Правда, тут же не удержался и добавил: – Сами знаете, такая тишина порой хуже боя нервы выматывает. Раз тихо, значит, или мы, или немцы что-то затевают. Лучше, конечно, чтобы мы. А если фрицы, то об этом как раз у нас с вами и будут спрашивать! А если мы не сможем узнать и толково ответить, то и вас, и меня надо большой палкой бить и из разведки гнать, чтоб даром хлеб не ели…
– Так, наверное, надо к немцам в тыл сходить, языка взять и через него все планы фрицев и узнать! Так я говорю, товарищ лейтенант? – подал голос и третий из отобранных Прохоровым.
– Ну, вообще-то так, но в тыл к немцам «сходить» – это тебе, дорогой мой, не за ближнюю елку по нужде сбегать, – насмешливо покосился на красноармейца взводный. – А вот мы и пришли! Добро пожаловать, так сказать, в наши апартаменты…
«Апартаменты» оказались, на взгляд Алексея, уже знакомого с окопным бытом передовой, почти царскими: просторная землянка с двухъярусными дощатыми нарами, теплая и даже по-своему уютная. Главное – сухая, чему, вероятно, немало способствовала небольшая печурка в торце, над которой и сейчас сушились несколько пар портянок и что-то из одежды. В проходе между нарами стоял небольшой стол, на котором стояли чистые котелки, пара пустых консервных банок и почти невообразимая роскошь – настоящая керосиновая лампа со стеклом, именуемая в народе «летучая мышь». На гвоздях, вбитых в столбы, подпирающие двойной накат из бревен, висели несколько автоматов, винтовок и выцветших вещмешков. Правда, запах в землянке мало напоминал ароматы дворцовых цветников: довольно острая смесь из табачного перегара, портяночного амбре и крепкого мужского пота. Но на передовой к подобным мелочам, способным довести до обморока какую-нибудь утонченную фрейлину, человек привыкает быстро – на войне хватает вещей и похуже.
– Товарищ лейтенант, за время моего дежурства происшествий не случилось, – боец, без особого рвения поднявшийся с ближних нар, небрежно бросил ладонь к виску. – Взвод находится на занятиях. Кроме отдыхающих, конечно. А Карпенко на НП полка дежурит. Это и есть наши новенькие?
– Да, они самые, – кивнул Прохоров. – Покажи им свободные нары, объясни, где, что и как. А я пока тоже на НП смотаюсь – посмотрю, что там за день нового стряслось.
– Так сегодня ночью выход?
– Пока не знаю, – уклончиво ответил лейтенант и направился к выходу. – Там видно будет…
Миронов занял отведенное дежурным место, развесил-разложил свои нехитрые пожитки, еще раз обвел взглядом землянку и мысленно прикинул: «Жить можно, а дальше, как сказал лейтенант, видно будет!»
Под вечер вернувшиеся к ужину разведчики набились в землянку, отчего жилище сразу стало не таким уж и просторным, как показалось поначалу. Новички быстро перезнакомились с разведчиками, хотя и ясно было, что с первого раза всех не запомнишь. Правда, одного из старожилов не запомнить было трудно: мрачноватого вида здоровяк оценивающе посмотрел на худощавого Миронова, помолчал и, шмыгнув носом, посоветовал:
– Ты, товарищ Миронов, хоть и комсомолец, а за здоровье Дукина каждый день молись! Чтоб не убило его и не ранило. Наши все молятся – потихоньку, конечно, чтобы товарищ замполит не услышал.
– А Дукин – это кто? – осторожно поинтересовался Лешка, чувствуя какой-то подвох.
– Дукин – это я, – со вздохом пояснил мужичина. – Метр восемьдесят два, вес – почти девяносто. Два котелка каши съедаю за раз… А у нас в разведке закон: с задания возвращаются все! Никогда своих не бросаем – ни раненых, ни убитых. Вот и думай, как ты меня – если что такое – потащишь? Пупок-то сразу и развяжется. А какой из тебя без пупка боец… Теперь соображаешь?
– Соображаю, товарищ Дукин, – покладисто кивнул Алексей, чувствуя на себе заинтересованные взгляды разведчиков, и с преувеличенной серьезностью пообещал: – Обязательно помолюсь – только очень тихо.
– Во-от, – назидательно поднял указательный палец Дукин, – уже вникаешь, молодец! Это как раз и есть, можно сказать, главное правило разведчика: все надо делать очень тихо, чтобы ни одну птичку или мышку не спугнуть…
Перед отбоем Миронов вышел из землянки, чтобы немного подышать свежим воздухом. Сырая и холодная ночь заставляла слегка ежиться под накинутой на плечи телогрейкой – хотелось побыстрее вернуться в уютное тепло землянки. Но Алексей все медлил и не уходил – слишком уж много событий навалилось за один короткий день, и надо было все хорошенько обдумать. Вроде бы приняли их неплохо – во всяком случае, какого-то заметного отчуждения или насмешливого превосходства никто из разведчиков не выказывал.
«А дальше видно будет! – снова вспомнил Лешка слова комвзвода. – Конечно, мне еще до настоящего разведчика далеко, но я буду очень стараться, чтобы…»
Миронов прислушался к глухо простучавшей где-то в отдалении пулеметной очереди, равнодушно проследил за полетом очередной медленно гаснущей осветительной ракеты. Попытался представить, как он, Лешка Миронов, вот такой же ночью ползет по нейтральной полосе, и немецкие передовые траншеи все ближе, ближе… Сможет ли он? Алексей жестко усмехнулся, еще разок повторил так полюбившиеся ему слова лейтенанта и отправился спать. Впервые за долгое время Миронов спал спокойно и крепко, без сновидений…