– Значит, вы – хороший парень?
– Чертовски верно. Сейчас я для вас – самый лучший парень во всей этой истории, но ваша мать так, видимо, не думает. Она наняла мемфисских адвокатов, которые оберут ее до нитки.
Марвис подтянулся на стуле, сделал попытку поднять руки.
– Подождите, я официально недоразвитый. Повторите-ка помедленней.
Джейк еще не закончил свою речь, когда кто-то постучал в дверь.
– Все, время вышло, – сообщил охранник, заглянув в помещение.
– Я уже заканчиваю, – ответил Джейк и как можно вежливее закрыл дверь, после чего перегнулся через стол. – Я хочу, чтобы вы позвонили Нику Нортону за его счет. Он подтвердит, что все мною сказанное – правда. Сейчас любой адвокат округа Форд скажет вам то же самое: Летти совершает чудовищную ошибку.
– И я должен ее исправить?
– Вы способны помочь. Поговорите с матерью. Нам с ней и так предстоят нешуточные бои, а она сильно осложняет дело.
– Дайте подумать.
– Думайте, Марвис. И звоните мне в любое время – за мой счет.
Охранник снова возник в дверях.
Обычная компания «белых воротничков» собралась в чайной позавтракать и выпить кофе – не чаю, во всяком случае, не в такой ранний час. За одним столом сидели адвокат, банкир, торговец и страховой агент, за другим – избранная группа пожилых джентльменов-пенсионеров. Пенсионеров, но людей отнюдь не лишенных живости и любопытства. Его называли «столом старикашек».
Разговор струился непрерывным ровным потоком, пока касался плачевных результатов игры футбольной команды «Оле Мисс», в минувшую субботу непростительно продувшей команде университета Тулейн, и еще более плачевным итогам ее игры с командой Университета штата Миссисипи. Обороты он набрал, когда «старикашки» закончили честить Дукакиса, только что побежденного Бушем, и банкир громко произнес:
– Я слышал, эта женщина сняла старый дом Саппингтона и переезжает в город, со всей своей ордой, разумеется. Говорят, родичи повалили к ней гурьбой, так что теперь ей требуется дом побольше.
– Дом Саппингтона?
– Ну да, к северу от города, чуть в стороне от Мартин-роуд, сразу за аукционной площадкой. Ну, старая ферма, ее почти не видно с дороги. Ее пытаются продать с тех пор, как умер Йенк Саппингтон, – сколько это уже прошло, лет десять?
– Как минимум. Кажется, ее несколько раз сдавали в аренду.
– Но никогда – черным, если не ошибаюсь.
– Во всяком случае, насколько мне известно, – нет.
– Кажется, она в хорошем состоянии?
– В хорошем. Дом только в прошлом году покрасили.
Некоторое время все сосредоточенно осмысливали информацию. Несмотря на то что ферма Саппингтона находилась на окраине города, район все еще считался белым.
– Почему они согласились сдать дом черным? – спросил один из «старикашек».
– Деньги. Никто из Саппингтонов здесь больше не живет, так что им дела нет. Если уж они не могут продать дом, то почему не сдавать в аренду? Деньги есть деньги, независимо от того, кто их тебе отсылает. – Произнеся это, банкир сделал паузу, ожидая взрыва. Его банк славился тем, что не имел черных клиентов.
В чайную вошел риелтор. Как только сел за стол «белых воротничков, его тут же огорошили вопросом:
– Мы как раз говорили о том, что эта женщина собирается снять дом Саппингтонов, это правда?
– Самая что ни на есть, – самодовольно ответил он, предвкушая, что первым сообщит им горячую новость, по крайней мере на это рассчитывал. – Насколько я знаю, вчера они уже въехали в него. Семьсот долларов в месяц.
– И сколько их туда набилось?
– Не знаю. Я там не был и наносить визиты не собираюсь. Надеюсь только, это не собьет цены на недвижимость в округе.
– Да какая там недвижимость! – воскликнул один из «старикашек». – Чуть дальше по дороге – аукционный склад, там воняет, как в коровнике, еще с тех пор, когда я был мальчишкой. А через дорогу – помойка Лютера Селби. О какой недвижимости вы толкуете?
– Не скажите. Вы же знаете рынок недвижимости, – возразил риелтор. – Стоит позволить таким людям переселиться в неподходящий для них район, как цены на недвижимость пойдут вниз по всему городу. Это может ударить по всем нам.
– В этом он прав, – согласился банкир.
– Она теперь не работает, правильно? – подхватил торговец. – А муж у нее вообще бездельник. Так как же они могут арендовать дом за семь сотен в месяц?
– Она ведь еще очень не скоро получит хаббардовские деньги, так? – подхватил кто-то.
– Безусловно, – ответил адвокат. – Деньги будут недоступны ни для кого, пока не закончится судебная тяжба. А это займет годы. Она не сможет взять оттуда ни пенни.
– Тогда откуда у них деньги?
– Меня не спрашивайте, – сказал адвокат. – Может, она со всех домочадцев берет арендную плату.
– В доме пять спален.
– И не сомневаюсь, что все они будут битком набиты.
– А я не сомневаюсь, что никто ей ничего не платит.
– Говорят, недели две назад ее мужа задержали за езду в пьяном виде.
– Да, задержали, – подтвердит адвокат. – Я сам видел его имя в списке дел, предназначенных к предварительным слушаниям, – Симеон Лэнг. Его застукали в субботу утром. Джейк, представлявший его в суде, добился отсрочки. Наверняка Оззи руку приложил.
– А кто платит Джейку?
Адвокат улыбнулся:
– Этого мы никогда не узнаем точно. Но можно биться об заклад: эти деньги так или иначе отстегнут от наследства.
– Если от него к тому времени что-нибудь останется.
– Что сомнительно.
– Очень сомнительно.
– Я возвращаюсь к своему вопросу, – не унимался торговец. – Как они могут позволить себе такую аренду?
– Брось, Говард. У них же куча льгот, и они умеют водить систему за нос. Талоны на продукты, субсидии на несовершеннолетних детей, государственные пособия, пособия по безработице, дотации на жилье… Они, не отрывая задницы, имеют больше, чем многие люди, работающие по сорок часов в неделю. Посели пять-шесть таких нахлебников в одном доме, собери все их чеки на льготы – и не нужно заботиться об арендной плате.
– Это правда, но ферму Саппингтона не призна́ют субсидируемым жильем.
– Вероятно, мемфисский поверенный дает ей деньги в счет будущего гонорара, – предположил адвокат. – Черт, может, он заплатил ей за то, чтобы получить это дело? Подумайте: если он выдал ей заранее более пятидесяти, если не ста тысяч наличными, а потом, на финише, огребет половину наследства, это неплохая сделка. Плюс он, возможно, возьмет процент по своей ссуде.