Иван Степанович понял, что возница успокаивает сам себя.
– Слушай, Михаил, а участковый часто к вам приезжает?
– Семен-то? Раз в месяц, с почтальоншей, что пенсию привозит. Хотя иногда с ней муж едет.
Часа полтора ехали в молчании. Наконец, топча копытами грязь, лошадь вывезла телегу на единственную улицу Занадворовки. Деревенька стояла на невысоком, но длинном холме и имела удручающий вид. Потемневшие от времени срубы, провалившиеся крыши, развалившиеся заборы… В большинстве домов явно никто не жил. Все это походило на скит старообрядцев, только столбы электролинии, проведенной с началом проекта «Тайга», да несколько телевизионных антенн показывали, что жители не отрицают благ цивилизации.
Сами жители не заставили себя долго ждать: впереди несколько немолодых мужиков и баб вышли на улицу, как будто их кто-то предупредил о приезде нового человека. Сбоку на дорогу вышла женщина в резиновых сапогах, неся за спиной на палке большой тюк связанного верёвкой сена.
– Здравствуй, Трофимовна! – крикнул ей Михаил.
Женщина в ответ молча кивнула и посторонилась, пропуская телегу.
– Коз она держит, – пояснил Михаил. – Калинёнок годов пять как с охотниками ушёл, так она одна теперь.
– Кто? – не понял Мончегоров.
– Это у нас такие имена, как фамилии. Сын Калины – Калинёнок, сын Калинёнка – Калинёночек…
– Куда же он ушёл? Пропал, что ли?
– Сбёг! В город, с приезжими охотниками…
Они подъехали к стоящим в ожидании людям, Мончегоров поздоровался.
Две женщины сухо ответили, остальные настороженно молчали. Радости от встречи они не выказывали – скорее, холодность, чтобы не сказать – враждебность. Бросалось в глаза, что среди них нет толстых или упитанных. Но на рекламные буклеты суперсовременных диет они не годились: слишком измученный, изможденный вид имели эти люди, будто природа высосала из них жизненные соки. Все были в простецкой рабочей одежде: желтые или зеленые куртки, ватники, длинные юбки или широкие штаны, почти на всех – резиновые или кирзовые сапоги. Женщины в платках, мужчины небритые, в кепках, у двоих за плечами ружья. Высокий сухой мужик неопределенного возраста был в зимней шапке с несвязанными, загибающимися в стороны ушами.
– Зачем пожаловал, мил-человек? – поинтересовался он, не выпуская из желтых зубов толстую вонючую самокрутку из газеты.
– Это Порфирий Матвеевич, наш староста, – тихо пояснил Омон. Он и так не отличался особой бойкостью и смелостью, а сейчас и вовсе оробел.
– Че шепчешь, Мишка? – строго спросил Порфирий. – Ты пошто без разрешения чужого сюда привел? Или думаешь, раз они тебе агроменные деньжищи плотют, так они уже и нам родня?
– Извините, товарищи, какие деньжищи? – удивился Иван Степанович. – Михаил и Николай за патроны работают, за еду, а денег еще и не видели…
– Все равно! – непримиримо отрезал староста. – Раз вы их на работу взяли, а нас оставили лапу сосать, значит, с ними и роднитесь! А у нас здесь свой порядок! Вы там стреляете, взрываете, медьваков злите, а нам за вас расхлебывать?
– Да никого мы не злим…
Порфирий зло сверкнул глазами и повернулся к мужичку с ружьем:
– Скажи ему, Береза!
– Чего говорить! – тот пожал плечами. – Пошел силки на бобров ставить, а медьваки хатки разрушили, кругом следов полно…
– Раньше они такого не делали, – удивился Омон. – Неужели так оголодали?
– Это они специально сделали, чтобы мы не охотились, – сказал Береза, глядя в глаза Ивану Степановичу. – Видно, сильно их гости незваные разозлили!
– Только гости уедут, а нам здесь жить, – ядовито проговорил Порфирий. – А кто знает, что они еще придумают!
– Я к вам не в гости пришел, – насупился Иван Степанович. В нем проснулся начальник, успокаивающий недовольный народ.
– Я пришел за государственным имуществом, которое вы ук… незаконно присвоили со стройки!
Маленькие белесые глазки Порфирия заморгали белесыми же ресницами. Он открыл рот, но сказать ничего не мог.
– А… А… – Но наконец нашелся: – А ты… вы кто такой?
– Я Мончегоров Иван Степанович, главный инженер стройки!
Лица собравшихся вокруг оживились.
– Вспомнила, вы мне трактор давали бревна перевезти! – воскликнула та женщина, которая поздоровалась.
– Ну, и что ты радуешься? – одернула ее вторая. – Они тут атомные бомбы взрывали, отравили все вокруг… Деревня помирает, молодые с нами жить не хотят… И что тебе с тех бревен?
– Ладно, Пелагея, охолони, – поднял руку Порфирий. Он был человеком старой закалки и не привык ссориться с начальниками. – Раз человек государственный, пусть забирает, что ему надо, да уезжает с богом!
Получив разрешение, Омон провел его в большой сарай, забитый всякой всячиной: мотками проводов разного сечения, шлангами, инструментами, электродвигателями, колесами грузовиков. Все было покрыто ржавчиной и паутиной.
– Зачем вам столько ненужного добра? – не удержался от вопроса Мончегоров.
– Все равно пропадало… А вдруг сгодится…
Мончегоров нашел насос и несколько мотков толстых, с руку, брезентовых рукавов, мужики помогли взгромоздить все на телегу. Потом починили кран в бочке и залили в нее несколько ведер воды из колодца. Иван Степанович думал, что они перекусят, – из лагеря-то уехали без завтрака, но обедать никто не пригласил, и они поехали обратно на голодный желудок. Вначале Мончегоров думал, что это проявление неприязненного отношения, но, увидев хибарку, в которой жил Омон, подумал, что вряд ли у него дома была еда. Да и остальные занадворовцы не производили впечатления зажиточных людей. Так что на лишний рот они просто не рассчитывали.
* * *
Когда они добрались до объекта, бетонное основание было полностью разрушено, шахта-труба торчала из земли, как свеча от съеденного торта. Ее окружала канава шириной около метра и примерно такой же глубины. В ней работали раздетые по пояс Тайга, Муха, Карнаух и Артист. Двое долбили ломами каменистый грунт, а двое копали и выбрасывали землю наружу. Тела «шайки» были расписаны густой татуировкой, по контрасту Николай казался неприлично белым. Несмотря на то что было уже прохладно, голые торсы блестели от пота.
Увидев подводу, все бросили инструменты и, утирая рубахами пот, потянулись к бочке и принялись жадно пить, воду. Было видно, что они сильно устали. Тем временем Карим спрыгнул с вездехода и, нагнувшись к самому дну раскопа, постучал молотком по трубе. Раздался глухой звук.
– В чем дело, Иван Степанович? – недовольно спросил Карим. – Вы же говорили, что бетон должен здесь закончиться!
– Где-то здесь! – поправил Мончегоров. – Может быть, через полметра. Может, через метр…
– Тогда спускайтесь сюда и откопайте этот метр! – приказал Карим. И крикнул выглядывающим из БРДМ Володе и Рустаму: