– Товарищ майор, доложите о наличии взрывоопасных предметов в доме! – приказал Нижегородцев.
– На втором этаже обнаружена граната «РГН» и несколько самодельных «хаттабки», переделанных из выстрелов ВОГ-17.
– О! – Вампир поднял палец. – Самодельные гранаты представляют повышенную опасность и приравниваются к взрывным устройствам, установленным на неизвлекаемость!
Хомяков и Выхин стояли неподалеку и прислушивались к разговору. Вампир подозвал их жестом.
– Как надлежит поступать с неизвлекаемыми взрывными устройствами?
– Уничтожать на месте накладным зарядом! – четко отрапортовал Выхин.
– Исполняйте!
– Разрешите уточнить, товарищ полковник? Какого веса заряд использовать для уничтожения?
– Возьмите килограммов десять для надежности! Только вначале сфотографируйте обстановку и запишите на видео!
– Есть, товарищ полковник!
«Мечи» и спасенные заложники отступили метров на сто. Останки террористов тоже оттащили в сторону, только в другую и подальше: выглядели они не очень презентабельно…
Через десять минут раздался мощный взрыв, из оконных проемов выплеснулось пламя, крыша дома взлетела вверх, а стены, наоборот, провалились вниз. В небо поднялись черные клубы дыма.
– Вампир, я «Гроза тридцать», на связь! – раздалось на боевом канале радиостанции Нижегородцева для внешней связи.
– На связи!
– Я майор ФСБ Сориков. Мы на месте!
Нижегородцев на мгновение застыл в раздумье, поглаживая тангенту радиостанции…
– Подтягивайтесь всей колонной снизу, от реки! – наконец распорядился он. – Оцепить место, вызвать СОГ [29] . Мы уходим!
– Как мы узнаем место? – уточнил майор Сориков.
– Вы его сразу увидите, – сказал Вампир.
К моменту подхода колонны груда кирпича и отделочного камня – все, что осталось от «феодального замка», была объята пламенем – то ли горела богатая начинка, то ли выходящий из разорванных труб газ. От жары лопался шифер. Под резкие, похожие на выстрелы звуки его куски разлетались далеко в разные стороны. Какому-нибудь корреспонденту показалось бы, что здесь идет бой. Но опытные бойцы подкрепления сразу определили, что передовая группа обошлась своими силами…
А «мечи» уже поднялись на вершину горы и ждали вертолет. Они не любили посторонних глаз, даже дружественных.
Сибирская тайга
«Шайка» оживленно собирала свои небогатые пожитки, зубоскаля и громко радуясь тому, что скоро покинет эти проклятые места. Мончегоров тоже укладывал рюкзак, но радости не испытывал – он чувствовал, что нечто удерживает его здесь, как якорь. Это было чувство неисполненного долга. Хотя почему образовался этот долг и как его исполнить, он бы четко сформулировать не смог. И немного завидовал окружающим, у которых отродясь не было таких «якорей»…
Муха время от времени выходил посмотреть на забитую доской дверь штабного домика и, вернувшись, удовлетворенно сообщал:
– Никуда он не выберется! Окошко маленькое, дверь наглухо заколотили, да и связали его как положено.
– А выберется – тем хуже для него, – чугунным голосом добавлял Карнаух, будто печать ставил.
Тайга сидел за столом напротив связанного Володи и буравил его тяжелым взглядом.
– Сколько бензина осталось? Назад доехать хватит?
Тот молчал, тяжело дыша.
– Ты Зою Космодемьянскую из себя-то не строй! Думаешь, без тебя с техникой не разберёмся? Муха у нас на тракторе работал, да и я тоже водил вездеход. Другое дело, что у тебя ловчей получится. Поэтому давай – садись завтра за руль и вези нас обратно!
– Такси вызови, – процедил водитель.
– Ну и дурак! – пожал плечами Тайга. – Ты же свидетель. А что со свидетелями делают, знаешь?
– Нет. Ты мне уголовный кодекс почитай!
– И опять дурак. Завтра прилетит вертолет с подмогой, шахту очистят и улетят. А тебя тут закопают…
– Это тебя закопают и твою банду! А я член команды!
– Ты просто член! – Тайга ощерился. – Ты расходный материал, неужели не понял? С нами-то ты точно живым останешься: в тайге вертолёт не сядет, а сверху по броне стрелять бесполезно…
«Что же делать? Что делать? – судорожно соображал Иван Степанович. – Нельзя оставлять им «Огненного Дракона» Никак нельзя»…
– И вообще, не зли меня! – рявкнул Тайга. – А то я тебя прям щас закабаню, как твоего дружка!
– Отдай его лучше мне! – басовито произнес Карнаух. – Помнишь, как он меня прикладом в солнечное угостил? Штыковой бой показывал, сука!
– Короче, думай, водила! – Тайга хлопнул тяжелой ладонью по столу. – Поедешь с нами – живой будешь, а останешься здесь – тебя и без нас завалят!
Он встал, встретился взглядом с оцепенело сидящим на нарах Мончегоровым и подошел к нему вплотную.
– Что надулся, Степаныч, будто я у тебя пайку отобрал? – добродушно спросил он. – Или боишься? Зря! Ты мне хорошее делал, и я тебе добром отплачу!
– Зачем ты… Зачем вы Рустама убили? – тихо и даже вроде заискивающе спросил Мончегоров. Он был сам себе противен. Отношение его к Тайге изменилось, потому что тот оказался носителем тех первобытных, дремучих и страшных качеств, которыми сам Иван Степанович никогда не обладал. И эти качества перевешивали разницу в образовании, социальном положении, да и во всем остальном, что раньше позволяло бывшему руководителю сверху вниз смотреть на грубого работягу.
– Как зачем? – искренне удивился Тайга и присел напротив. – А как же иначе? Он же сказал, что у меня кишка тонка! Если бы я не сделал, так бы и оказалось… И я бы стал обычным фофаном! И мне была бы грош цена! Не, Степаныч, иначе никак нельзя было…
Тайга говорил таким тоном, каким родитель разъясняет несмышленому сынишке азбучные истины. Сделал паузу, внимательно рассматривая главного инженера проекта. И подвел итог своим разъяснениям:
– Так что он сам виноват! Я его валить не собирался. Связали бы, положили рядом с хозяином, а он вот как – на принцип пошел… Ну, и я на принцип! Вот теперь он там валяется, и ночью его ведьмаки сожрут… А мы собираемся, утречком взмахнем крыльями и полетим из этой тайги, от этих мерзких тварей, как белые лебеди… На свободу, как говорится, с чистой совестью!
«Да, лебедь, дизайн swan… – вдруг всплыло в сознании Мончегорова. – Эллипсоидальная сборка, двухточечная детонация… Полусферы взрывчатки подрываются с двух сторон, волна сжимает атомный заряд, начинается реакция деления… Так плавный взмах лебединых крыльев превращает безобидную белую птицу в “Огненного Дракона”. Но…»