Дарья взяла фамилию Сенко, по мужу. Он мужик нормальный, от работы не шарахается, любит жену, души не чает в четырехлетней дочке Лизе. Крутится, зарабатывает, жалуется на милицейский рэкет, на проверки, вымогательства, но вроде бы в плюсе, держится на плаву.
Он был дома два года назад, а что там сейчас? Часть Украины отвалилась, другая в огне, на третьей — бардак, неразбериха и никакого соблюдения прав человека, как бы ни пытались представить обратное так называемые западные партнеры.
Гайдук вертелся на казенной кровати, не мог уснуть. Он ничего не знал про гражданскую жизнь. Она была для него чем-то диковинным, экзотическим. Сергей хотел забрать Марину из Львова и отправиться с ней в Новодиев. Если в тех краях совсем уж плохо, перевезти всех родственников в Россию, а потом сказать капитану Карцеву, что нечего каркать.
Он вспоминал своих друзей по Новодиеву — Костика Гаевского по кличке Цезарь, Остапа Коряку с погремухой Бендер. Сколько ссадин в детстве друг другу налепили, соседских яблонь обтрясли! Учились в одном классе, все детство держались вместе. Гаевский — спокойный, рассудительный, хотя и подвержен внезапным эмоциональным всплескам. Коряка — шило в заду, лопоухое чудо в перьях, раздолбай и шалопут. Сначала детские забавы, шалости. Потом первые дегустации спиртного, девочки, драки с пацанами из «враждебного» пригорода Екимовка. Взросление, выпускной, кто куда…
Коряка уехал в Киев, не поступил, мутил сомнительный бизнес со служащими одной из районных управ. Гаевский, как и Сергей, окончил военное училище, служил в десантных войсках, командовал ротой в Днепропетровске. Последнее звание — капитан. Два года назад, во время похорон отца, Гайдук не застал в городке ни того, ни другого. Коряка впоследствии вроде вернулся, работал в городской администрации. Гаевский служил.
Сергей почти полгода с ними не связывался, хотя номера хранил. Даже неловко звонить после такого молчания. Он включил лампу на столе, отхлебнул для храбрости из недопитой бутылки.
Старый кореш Гаевский долго не отвечал, потом наконец-то хрипло выкрикнул:
— Да! Кто это?
— Это Гайдук, Костик, — сказал Сергей и осекся.
В эфире что-то гудело, лязгало, трещало. Прорывались отдаленные звуки, смутно смахивающие на… выстрелы! На всякий случай Сергей прочистил второе ухо и приложил к нему телефон. Странный фон не изменился.
— Гайдук… — Костя словно не сразу сообразил, потом до него дошло. — Вот черт, извини, Серега, не признал. Подожди секунду, спущусь в подвал.
В аппарате что-то хрустело, сыпалось. Гудение отдалилось, стало глуше, звуки выстрелов пропали.
— Я не вовремя? — осторожно спросил Сергей.
— Нет, дружище, все в порядке, пара минут есть, можем потрепаться. Я тут немного воюю…
— В смысле? — не понял Гайдук.
— В прямом, — отрубил приятель. — Я в Снежном. Это Донбасс, если ты не в курсе. Небольшая заваруха типа ночного боя. Держим квартал, много техники у этих гадов побили. Они пока отступили, боевые памперсы меняют.
— Стесняюсь спросить, Костик, — осторожно начал Гайдук. — А ты на чьей стороне воюешь?
Гаевский засмеялся и ответил:
— На стороне ополченцев, Сергей, злобных пророссийских террористов, как их называют украинские СМИ. В апреле нашу бригаду из Днепропетровска бросили на Донбасс. Совсем генералы сбрендили, ни ума, ни фантазии. Если хочешь, считай меня дезертиром. Но идейным. Я перешел к ополченцам в тот же день — с двумя БМД и группой бойцов. Вот воюю теперь, третий месяц уже. Сначала взводом командовал, сейчас ротой быстрого реагирования. Ненавижу эту киевскую власть, Серега, — признался Гаевский. — Патологическое неприятие. В ополчении тоже народ бывает разный, но все же. Развелся я в прошлом году. Жена забрала ребенка, укатила в Хмельницкий к родичам, настроила всех против меня. Мать умерла, так что в Новодиеве никого не осталось. Вот так и живу. Бардак в личных делах, в государстве, в армии. А чего ты звонишь-то? — опомнился собеседник.
— Уволился из рядов, — скупо сообщил Гайдук. — Хочу податься к своим в Новодиев.
— Серьезно? — изумился Гаевский. — Вот это новость! Эх, хотелось бы мне тоже на историческую родину.
— Так давай.
В телефоне что-то ухнуло, голос Костика ненадолго пропал, потом опять объявился:
— Слушай, Серега, я тебе потом перезвоню, добро? Дела, прости. Гвардейцы в атаку собрались, офицеры их гонят, покурить не дают. Отыскали пару исправных пушек, лупят вдоль улицы. — Гаевский отключился.
Гайдук недоверчиво уставился на мобильник, как-то тупо помотал головой. Хорошенькое начало!..
Коряка не отзывался. Сергей вызвал абонента еще раз, прослушал десять гудков и пожал плечами. Тиха украинская ночь.
Он вздохнул, прокрутил телефонную книгу и уставился на фото Марины Павлюченко. Гайдук пылко любил эту женщину и почти не изменял ей, несмотря на все тяготы и лишения суровой армейской жизни. Милое курносое личико, глаза с поволокой…
Он ездил во Львов в конце октября — в ту пору сумасшедшие еще не вышли на майдан. Русских во Львове не любили, но с кулаками не бросались. А вот Марина его обожала, висла на шее, клялась, что будет с ним до гроба, уверяла, что через несколько месяцев уволится из института, переедет в Полтаву. А когда Сергей уйдет из армии, Марина отправится к нему в Россию.
С тех пор он невесту не видел. Общались по скайпу. Что-то становилось не так. Марина вроде улыбалась, говорила, что любит, что никакие катаклизмы не погубят их высокие чувства. Потом она несколько раз не выходила на связь, ссылалась на дела. Они перешли на телефонное общение, потом он сам закрутился, не имел возможности позвонить.
Он набрался храбрости и сделал вызов. Голос Марины был вялым и немного сиплым.
— Это я, любимая, — ласково сказал Гайдук. — Прости, что разбудил.
— Ничего страшного, Сережа. — Ему показалось, что она смутилась. — Как у тебя дела?
— Пришел приказ, Мариночка. Через пару дней я буду у тебя. Мы уедем…
Ему не понравилась нависшая пауза. Под ложечкой засосало.
— И что мы будем делать?
— Мы будем жить с тобой в маленькой хижине… — Шутка явно не пошла, он осекся.
— Не надо, Сережа, — как-то с трудом выговорила Марина.
Он почувствовал, как все оборвалось в груди.
— В смысле? Я не понял, любимая.
— Не надо приезжать, Сергей. — Ее голос окреп, в нем что-то зазвенело. — Это была ошибка, мы должны ее исправить. Прости, но у меня слишком поздно открылись глаза. Какой же я была дурой! Не звони больше, хорошо? Между нами все кончено, Сережа. Я не общаюсь с москалями и не выйду за тебя замуж. Всего доброго. — Она оборвала разговор.
Сергей, не веря своим ушам, потрясенно смотрел на погасший телефон. В душу забиралась пугающая пустота. Звонить вторично было страшно и стыдно. Сергей внушил себе, что должен лично ее увидеть. Он уговорит ее, объяснит, что она заблуждается. Никакой он не злодей, а нормальный мужик, который любит ее. При чем тут «москаль»? Но его состояние было подавленное, как ни успокаивал он себя.