— Как там дела?
— С Бобриком говорил.
— И что?
— Ничего серьезного. У него не фирма, а пока только намерения.
— С ним люди Стаса.
— И что?.. Я ему популярно объяснил, все клиенты, которые сами обращаются к нему, — его. Насильно тащить никого не надо. В принципе, он все понял.
— Он понял одно, а сделает другое.
— Вряд ли. Он потерянный какой-то. Осколок империи, — усмехнулся Глеб.
— Ну, если у моего отца была империя…
— А что у него было?
— Было. Но прошло… Теперь ты новая власть.
— Не преувеличивай. Скиба требует полного отчета. И содействия. Людей ему на патрулирование не хватает…
— И в чем проблема?
— У меня еще штаты не сбиты.
— Собьешь.
— Стараюсь.
— С Казаяном что? — После этого вопроса у Яны запершило в горле.
Не так давно она хотела, чтобы Глеб его убил, а сейчас такой исход ее пугал. Поэтому она не спрашивала, а он не отвечал.
— В Италию отпустил.
— А Раджу?
— И Раджу отпустил.
— И что теперь будет?
— Раджу на посту взяли, с наркотой. Там приличный запас, лет на семь потянет.
— Семь лет — это не бесконечность.
— Для него — вечность. Он уже реально гнилой. В прямом смысле. Долго не протянет. А Казаян без Раджи — пустое место…
— А вдруг отомстит?
— Кишка тонка.
— А если Аллочке отомстит?
— Я с ним говорил. Если вдруг с ней что-то случится, спросят с него.
— А чего ты так за нее переживаешь? — капризно спросила Яна.
— Я не переживаю. Просто подставили девчонку. Не надо было про нее говорить. Как будто она не при делах.
— Ты с ней встречался? Ты с ней говорил? — Яна вцепилась в его руку.
И болезненное состояние вдруг как будто испарилось. Голова не болит, нос не заложен. И даже ломоты в костях нет.
— Нет. Я с ней не встречался. И не говорил. И встречаться не собираюсь. И не надо меня подозревать.
— Я не подозреваю, просто ревную.
— Ревность — это перчик. На блюдо любви. Ты лекарства принимала?
— Да. С перчиком, — съязвила она.
— И как?
— Ты же никогда мне не изменишь?
Глеб улыбнулся, взял бумагу, карандаш и написал «нет».
— Завтра возьму в рамку и повешу на стенку.
— А приготовь мне молока с медом!
Сначала Глеб напоил Яну молоком, затем растопил камин и отнес девушку в кресло у огня. И ужинали они при свечах, и глинтвейн пили. Ей досталось всего несколько глотков, причем без сигареты. Она не настаивала. Это же так здорово, что Глеб заботился о ней.
Заснула она прямо в кресле-качалке сном счастливой женщины.
Утром проснулась в своей постели от холодка под мышкой. Глеб померил ей температуру, напоил лекарствами, принес завтрак в постель… Она так не хотела, чтобы он уезжал. Но у него дела.
— К Арепьеву заехать надо, — сказала она.
И тут же спохватилась. Арепьев должен был представить подробный отчет о состоянии дел, но Глеб не должен ехать к нему в офис. И надо было ей устраивать Аллочку секретаршей к нему!
— Я позвоню ему и привезу домой, — усмехнулся Глеб. Он понял причину ее замешательства.
— Да, так будет лучше… Кстати, как у него там с этой… сучкой?
Она не должна была оскорблять Аллочку, Глеб этого не любит, но не смогла сдержаться.
— Во-первых, она не сучка… Но если тебе так хочется… А во-вторых, она уже нашла деталь…
— И как, подошла? — язвительно спросила Яна.
— Я свечку не держал, — покачал головой Глеб.
Судя по звучанию его голоса, он ничуть не ревновал Аллочку к чужой детали. Можно было вздохнуть с облегчением.
— И что докладывает разведка?
— Я, конечно, могу сходить на встречу с резидентом…
— Ты меня дразнишь? — нахмурилась она.
— Ты же не хочешь закрыть эту тему. Я ее для себя закрыл, а ты все успокоиться не можешь.
— Ну, ты же знаешь почему… Все, больше не буду!
Глеб уехал, а ему на смену появилась Роза. Яна чувствовала себя неплохо — температура спала, сознание прояснилось. В горле, правда, начало першить, на кашель пробивать. Недолго думая, Роза отправилась в город, купила сироп от кашля.
Домой Роза уехала еще до обеда. С чувством исполненного долга, как будто вылечила Яну. Впрочем, она по-любому ей очень помогла.
Яна чувствовала себя здоровой, когда вернулся Глеб. Обессиленной, но здоровой. И даже предложила организовать сауну, чтобы выгнать остатки хвори. И Глеб не отказался.
Он сам натопил баньку, нагрел воду, запарил веник. Любил он это дело и толк знал. А сауну он разогревал до дикой температуры, в которой Яна могла выдержать не больше двух минут. И сегодня он постарался…
У Яны кружилась голова, плыло перед глазами, когда она выходила из парилки. В бассейн она нырять не рискнула. Приняла душ, сама приласкалась к Глебу, он откликнулся на ее призыв. Но стоило ей лечь на кушетку, как в грудь будто воткнулся раскаленный кинжал. Дыхание оборвалось, свет померк перед глазами. Теряя сознание, Яна поняла, что жизнь закончилась…
Кардиология, палата интенсивной терапии — мрачное, насыщенное страхами переходное пространство между жизнью и смертью. Последний этап перед отправкой на тот свет. Так подумал Глеб, глядя на покрытый простыней труп человека, который на каталке увозили в морг. Сердце екнуло. Ведь на этой каталке могла оказаться и Яна.
Инфаркт у нее. Состояние тяжелое, но стабильное. Врачи сделали все, что могли, и теперь все зависело от бога. В палату к ней не пускали, но Глеб не уходил. Он обосновался в коридоре, ждал, когда ее можно будет навестить. И дождался.
Яна лежала на высокой койке под тонким одеялом, подключенная к аппарату жизнеобеспечения. Аппаратура самая современная, с компьютерной диагностикой и прочими наворотами. Роберт Маркович позаботился о том, чтобы кардиология поселковой больницы была оснащена по последнему слову медицинской техники. Но заботился он прежде всего о себе. У него самого в любой момент мог случиться инфаркт, вот он и стелил под себя соломку. И это, можно сказать, спасло его дочь. До Краснодара Яна, возможно бы, не дотянула. Счет шел на минуты.
Яна смотрела на него с немощной улыбкой. Глеб взял в ладони ее бледную холодную руку.
— Я тебя люблю!