Пуля пробила каску и черепную кость. Офицер, смертельно раненный, но еще способный двигаться, разворачивал ствол в сторону старшины.
— Куда, сучонок! — орал старшина. — У меня четверо детей…
Наган в его руке посылал пулю за пулей, пока не опустел барабан.
— Вот так, — бормотал немолодой старшина, отходя от напряжения атаки, свиста пулеметных очередей, которые в любой миг могли оборвать его жизнь, которая была так нужна семье.
— Живой, ей-богу, живой, — бормотал он, перезаряжая старый наган, который прошел с ним всю войну.
Бойцы добивали остатки немецкого заслона. К командному пункту возле чудом уцелевшего бронетранспортера, выносили раненых. Их было много.
Санитары разрезали голенище добротного сапога лейтенанта Малкина и отбросили его в сторону. Медсестра Шура наложила еще один жгут. Она не знала, что делать с почти напрочь оторванной ступней, которая висела вместе с остатками сапога на обрывках кожи и сухожилиях.
— Что делать?
— Резать, — подступил с блестящим, остро отточенным ножом ординарец Антюфеев. — Ступня уже оторвана, а култышку перевязать надо, так ведь?
— Так, — кивнула Шура, оглушенная боем и множеством раненых, окровавленных людей, требующих помощи.
— Убери нож, — закричал Яков Малкин. — К хирургу меня…
Но сержант сделал короткое быстрое движение и, подхватив отделившуюся стопу, отложил ее в сторону.
— Перевязывай, Шура.
Тяжелораненых, оказав первую помощь, погрузили на бронетранспортер. Яков Малкин позвал Ольхова:
— Ну вот, без ноги я теперь, товарищ капитан. Отвоевался.
— Без ступни. Нога на месте, бегать еще будешь.
— Василий Николаевич, вы напишите представление…
— На орден, что ли? У тебя один уже есть — Отечественной войны второй степени. У нас в полку и десяток таких престижных орденов не наберется. Хватит, наверное. Тем более медали имеешь.
— Не надо никакого ордена. Просто укажите, что я с оружием в руках воевал, а не языком болтал.
— Езжай, Яша, — пожал ему руку Ольхов и махнул механику: — Трогай помалу.
Побитый осколками, единственный уцелевший бронетранспортер, переваливаясь на ухабах, выруливал к шоссе, до которого оставалось метров сто. Легко раненные двинулись своим ходом..
— Лукьяныч, ты как? — спросил наводчика лейтенант Уско в. — С ними пойдешь или с нами останешься?
Сержант Лукьянов шевелил босыми ногами, тер их о траву. Обгоревшие сапоги стояли рядом.
— С ними… с вами. Сапоги бы новые. Куда мне идти? Я с коллективом.
Мимо штурмовой группы по пробитому коридору проследовал танковый батальон. У шоссе остатки отряда Ольхова соединились с одним из полков дивизии.
На следующий день штурмовали дома, примыкающие к Кенингс-Платц. Хотя комдив и торопился, но людей под пули не гнал. Вели огонь самоходки, орудия, тяжелые минометы.
Тяжелые гаубицы калибра 203 миллиметра на гусеничном ходу вели размеренный огонь, откатываясь от сильной отдачи. Стокилограммовые снаряды рушили стены домов-крепостей, разбивали доты.
— А где рейхстаг? — спросил один из бойцов.
— Вон там, — показал артиллерист на громоздкое здание с высоким куполом.
— Чего ж вы в него не стреляете?
— Разуй глаза! Там уже красные флаги на крыше. Взяли рейхстаг. Но еще другие узлы обороны остались.
Василий Ольхов, Савелий Грач и Павел Усков наблюдали за огнем артиллерии. Стоял сильный грохот.
— Отойдем подальше, — сказал капитан. — Оглохнуть можно.
Закурили. Ординарец Антюфеев и Сергей Вишняк стояли чуть поодаль.
— Подходите ближе. Перекурим.
Савелий щедро оделял всех папиросами «Казбек» из пачки, подаренной начальником разведки дивизии.
— Куда дальше двинем? — спросил Антюфеев.
— Куда прикажут. Война еще не кончилась, — ответил капитан Ольхов.
Город по-прежнему застилало дымом, продолжалась стрельба. Ветер местами разгонял его, и тогда показывался затененный солнечный диск.
— А воздух-то весенний, теплый, — втянул носом Савелий Грач. — Хоть и с дымком.
— Заметил только! Завтра первое мая.
Гарнизон Берлина капитулировал спустя два дня, второго мая 1945 года. В ночь с восьмого на девятое мая была подписана безоговорочная капитуляция фашистской Германии.
Берлинская стратегическая операция продолжалась согласно официальным документам с 16 апреля по 8 мая. В ходе ее погибли 78 тысяч советских солдат и офицеров, а также 2800 бойцов Войска польского.
Точные данные о потерях со стороны немецко-фашистских войск до сих пор не определены. Документально установлено, что в ходе Берлинской операции были разгромлены 70 пехотных и 23 танковые дивизии вермахта, захвачены в плен 480 тысяч немецких солдат и офицеров.