– Прости, Григорий Гаврилович, но мне кажется, что ты ошибаешься, – покачал головой Лев. – Да, Тонких и Петелин были участниками нашей компании охотников, и оба жили в поселке Ключи. Но больше их ничего не связывало. У каждого были свои «тараканы», которые их погубили. Что касается Угланова, то человек он, конечно, темный, но простой зависти к охотничьим трофеям мало, для того чтобы спланировать и осуществить два покушения. А в том, что оба были тщательно спланированы и подготовлены, сомнений нет. В общем, хотя какая-то связь между двумя этими преступлениями может быть, я все же не стал бы сводить их в одно дело. Но это, конечно, решат следователи в Москве.
– Так что, и опергруппу из Москвы пришлют? – спросил Ожогин.
– Может, потом и пришлют, начальству виднее, – ответил Гуров. – Пока же я берусь за это дело тоже. И давай действовать так. Ты, старший лейтенант, осмотри все здесь, а я пойду по поселку, по деревне, расспрошу людей. Может, кто-то что-то видел. Потом я все-таки хотел бы выехать в Москву. Мне кажется, что ключ к разгадке обоих преступлений находится там, в столице. Так что моя просьба насчет машины, Григорий Гаврилович, остается в силе.
– Как только скажешь, Лев Иванович, так и поедем, – кивнул Сыромятников.
Выйдя из коттеджа Петелина, Гуров направился к близлежащим домам поселка. Ближе всех к погибшему жил Геннадий Корнюхин, владелец сети закусочных и кафе. Он, как и его жена Наталья, провели эту ночь в своем доме, но беседа с ними дала Гурову не слишком много. Сам Корнюхин, правда, припомнил, что слышал сквозь сон какие-то звуки, похожие на выстрелы, но решил, что это кто-то в поселке празднует какой-нибудь юбилей и пускает петарды. А Наталья вообще ничего не слышала – спала крепко.
Чуть больше ему рассказали в следующем коттедже, в котором жил Гриша Масюхно, знакомый банкира Суржикова. Он заявил, что спит всегда чутко и просыпается от громких звуков. В эту ночь, как рассказал Гриша, его разбудили громкие хлопки.
– Ваш сосед Корнюхин тоже слышал хлопки, – сказал Гуров. – Только он принял их за фейерверк.
– Ну, я тоже сначала так подумал, – кивнул Масюхно. – Но потом бабахнуло несколько раз очень ощутимо, и я окончательно проснулся с мыслью: «Нет, это не фейерверк!» Проснулся и стал ждать, что будет дальше. Но больше никто не стрелял. Я сходил на кухню, попил воды и опять лег.
– А вы не посмотрели, сколько времени тогда было?
– Посмотрел. Есть у меня такая привычка – всегда на часы смотреть, люблю знать, сколько времени. Так вот, тогда было без десяти три.
– И что потом? Вы легли и сразу заснули?
– Нет, не сразу, – покачал головой Масюхно. – Минут двадцать уснуть не мог, все ворочался. Уснул только после того, как машины проехали.
– Какие машины? – насторожился Гуров.
– Какие, не знаю, знаю только, что их было две, и ехали они от окраины в сторону шоссе.
– Вы не стали выглядывать, не видели эти машины?
– Нет, я не смотрел.
– И после этого уже ничего не было слышно?
– После уже ничего. И вскоре я заснул, – объяснил собеседник Гурова.
Сыщик вышел от Масюхно довольный. Он получил важную информацию. Во-первых, тот подтвердил заключение врача о времени гибели Петелина: выстрелы, от которых погиб владелец транспортной компании, прозвучали где-то без четверти три. А во-вторых, подтвердилась догадка самого Гурова о том, что убийц было несколько: они приехали не на одной, а на двух машинах. «И приехали наверняка из Москвы, – заключил Гуров. – Но вот это узнать наверняка мне, пожалуй, не удастся».
Тем не менее он решил проявить упорство и опросить всех, кто хоть что-то видел или слышал. Он пошел по поселку дальше, потом перенес свои расспросы в деревню. И вот здесь, уже на самом краю деревни, ему вновь улыбнулась удача. Пожилой пенсионер Алексей Мордвинкин сообщил, что ему в эту ночь не спалось.
– Как после полуночи проснулся, так, считай, до вторых или третьих петухов все лежал, глазами лупал.
– А как вы узнали, что после полуночи? – спросил сыщик. – На часы смотрели?
– Не, на часы я не глядел, ни к чему, – ответил Мордвинкин. – Да у меня их, считай, и нету. Есть ходики, да что-то совсем тикать перестали. Надо бы их к тезке моему снести, в сторожку. Может, починит. Он все чинит, Лёшка-то. Вот давеча…
– Вы лучше расскажите, как вы узнали, сколько времени, – напомнил деду Гуров.
– Да как узнал? Чувствую я его, время то есть, – сказал пенсионер. – Это у меня с железной дороги повелось. Я ведь всю жизнь на «железке» работал, сначала составителем, а потом выучился на дежурного по станции, вот тут недалеко, на станции Ожерелье работал. Там время хорошо чувствовать надо! Вот я и научился. Бывало…
– Значит, вам не спалось, – вновь перебил Гуров бывшего железнодорожника. – Скажите, вы слышали что-нибудь, кроме пения петухов?
– Петухи, мил человек, не поют, а орут, – поправил его пенсионер. – Надо же так сказать: «пение петухов»! Тоже мне, соловьи!
– Хорошо, вношу поправку, – кивнул Лев. – Слышали вы что-то, кроме петушиного крика?
– Слышал, а как же! – подтвердил Мордвинкин. – Сначала у соседей все телевизор работал, футбол там гоняли, чемпионат мира показывали. А потом, когда «ящик» выключили и стало тихо, я одного филина слышал: филин над лесом летал, все ухал «у-гу, у-гу». Я уж думал, так и засну под его уханье, как вдруг слышу, где-то неподалеку вроде как стреляют.
– А это точно стреляли? – решил уточнить Гуров. – Может, это в поселке фейерверк кто запускал?
– Что ж я, мил человек, выстрел от хлопушки не отличу? – обиделся старик. – Я всю жизнь с ружьем хожу. То сюда, на озера, то на Оку. У нас охота знатная. И я выстрел всегда узнаю.
– Из охотничьих ружей стреляли?
– В том-то и дело, что нет. У охотничьего ружья звук такой… раскатистый, что ли. А тут бабахали из нарезного. Я еще подумал, что такое, прямо бой идет. Раз, другой, третий… Я вначале считал, потом сбился.
– А все же, сколько примерно было выстрелов?
– Ну, десятка два, не меньше. Я уж решил, что надо вставать, будить невестку Лизу, у нее телефон есть, и звонить в Каширу либо в Ожерелье, чтобы полицию, значит, прислали, потому что стрельба. Но тут вдруг все стихло.
– И больше не стреляли?
– Все кончилось, я же говорю. И опять тишина. Я лежу, размышляю, что это могло бы значить. Пролежал так минут, пожалуй, пятнадцать, а потом слышу: машина едет.
– С какой стороны?
– Оттуда же, откуда и стрельба шла, – из поселка. «Так и есть, – думаю, – это поселковые промеж себя разбирались, богатства свои делили». Ну, я выглянул в окно, посмотреть, кто едет.
– И увидели? – спросил Гуров, еще не веря такой удаче.