Растянутая кожа на животе свидетельствует о том, что она родила ребенка. Есть старые шрамы на бедрах и желтовато-зеленый подтек на плече от удара, полученного в ночь смерти. А в остальном убитая была здорова. Леннокс определил, что ей было лет двадцать пять. Других подробностей в рапорте не было.
Питт поднял глаза. Телман молча ждал с мрачным лицом.
– Вы останетесь здесь за старшего, – сухо распорядился начальник участка. – Я должен повидаться с помощником комиссара.
– Есть основания для ареста? – спросил его помощник, тоже глядя на Томаса. В голосе его послышались удивление и вызов.
– Очень возможно, – ответил Питт.
– Понимаю. Вам нелегко будет это сделать, – без всякого сочувствия сказал Телман и, улыбнувшись, направился к двери. – Советую удостовериться во всем как следует. Будет плохо, если в суде не все пройдет гладко. – И, распрямив плечи и высоко подняв голову, он покинул кабинет своего шефа.
Джон Корнуоллис совсем недавно стал помощником комиссара полиции Лондона – точнее, всего месяц или около этого назад. Это место досталось ему после драматической отставки Джайлса Фарнсуорта, вызванной делом Артура Десмонда [4] . Новый помощник комиссара был среднего роста, подтянут, широкоплеч и легок в движениях. Его никак нельзя было назвать красивым – у него были слишком густые брови и довольно большие нос и рот, – но во всем его облике царило какое-то спокойствие, говорящее о внутренней уверенности этого человека. Никто почти не замечал, что он был уже полностью лысым.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался Питт, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.
Он был здесь лишь второй раз со времен его конфликта с Фарнсуортом, но, кажется, с тех пор ничего не изменилось. Все так же в высокие окна лился солнечный свет, все так же стояли на своих местах массивный дубовый письменный стол и тяжелые кресла. И все же присутствие другого хозяина в кабинете давало себя знать. Запах любимых сигар Джайлса выветрился, и теперь в комнате пахло кожей, воском, которым натирали паркет, и еще чем-то неуловимым. Возможно, незнакомый запах шел от ящичка из кедрового дерева, стоявшего на низком столике. Раньше его здесь не было. На стене висел медный складной телескоп, а рядом – секстант.
Помощник комиссара стоял, и казалось, что он смотрит в окно. Но на самом деле он ждал Питта: у них была назначена встреча.
– Доброе утро. Садитесь. – Корнуоллис указал на два кресла, стоящие друг против друга. Солнце образовало яркий круг на узоре ковра. – Боюсь, это дело об убийстве в Пентекост-элли принимает плохой оборот. Это Фитцджеймс убил? Ваше мнение…
– Роза Берк опознала его, – ответил Томас. – Ее показания трудно опровергнуть.
Шеф хмыкнул себе под нос и сел в кресло. Питт последовал его примеру.
– И все же показания этой женщины не являются неоспоримыми, не так ли? – не сдавался Корнуоллис, изучая лицо суперинтенданта. Ему показалось, что он уловил нотки сомнений в голосе Томаса, и он не мог успокоиться.
Питт и сам не был ни в чем уверен. Распрощавшись с Розой, он только об этом и думал. Свидетельница была твердо уверена, что Финли – это тот, кого она видела у Ады.
Еще до того, как Берк увидела его на Девоншир-стрит, она уже подробно описала его полиции, и то же самое сделала Нэн Салливан. А запонки и клубная эмблема?..
– Все сходится, – ответил Томас. – И другого подозреваемого у нас пока нет.
– Почему же вы сомневаетесь? – нахмурился Корнуоллис. Он знал суперинтенданта лишь по отзывам других полицейских и старался, все взвесив, понять, что удерживает этого человека от окончательного решения. – Не думайте о скандале. Если он виновен, я поддержу вас. Мне безразлично, чей он сын.
Питт взглянул на строгое и честное лицо начальника и понял, что тот говорит искренне. В его поведении не было ничего похожего на виляние, увертки и личную заинтересованность, чем отличался его предшественник. Вполне возможно, что Джону не хватало дипломатической хитрости, способности находить нужные слова и льстить в беседах с начальством. Фарнсуорт был тщеславен и способен прибегать ко лжи, поэтому он легко находил контакт с такими людьми, как он сам. Такого начальника, как Корнуоллис, легче перехитрить и обмануть.
– Благодарю вас, – искренне сказал суперинтендант. – Может дойти до того, что потребуется ваша поддержка, но пока я не уверен, что это нужно.
– Свидетельница опознала Фитцджеймса, – напомнил шеф, наклонившись вперед. – Что же вас беспокоит? Думаете, присяжные не поверят ей из-за ее профессии?
– Вполне возможно, – подумав, согласился Питт. – Но меня больше тревожит то, что из желания во что бы то ни стало помочь поймать преступника, напуганная и рассерженная, она укажет нам не на того человека. В Уайтчепеле еще помнят Потрошителя. Два года – не такой уж большой срок. Память еще жива, особенно у женщин ее профессии. Может, она знала Долговязую Лиз или Мэри Келли, да и других убитых…
– А значок, который вы там нашли? – напомнил Корнуоллис. – Он ведь ей не мог померещиться?
– Нет, конечно, – осторожно согласился Томас. – Но его мог оставить там кто-то другой, или же Фитцджеймс потерял его в один из прошлых визитов. Я согласен, что это едва ли так… но подозреваемый настаивает… говорит, что много лет уже не носил этот значок, да и запонки тоже.
– Вы верите ему? – Помощник комиссара вскинул брови и округлил глаза.
– Нет, здесь он может соврать. Но он не кажется мне напуганным, как я ожидал. – Питт снова попытался проанализировать свое первое впечатление. – Что-то в этом есть такое, чего я еще не знаю, и это что-то важное. Я хотел бы продолжить расследование, прежде чем потребую ареста.
Шеф откинулся на спинку стула.
– Думаю, что на нас будет оказываться давление, – предупредил он Томаса. – Фактически это уже началось. Сегодня утром, до вашего прихода, у меня уже побывал посетитель из Министерства внутренних дел. Предостерегал меня от ошибок, намекал на то, что я новичок на этом месте и могу оступиться. – Губы помощника комиссара сжались, и в глазах блеснул гнев. – Я знаю, как бывает, когда мне угрожают и когда система смыкает ряды, чтобы защитить своих. – Он еще сильнее сжал губы. – Что вам известно о Финли Фитцджеймсе, Питт? Что он собой представляет? Мне не хочется, предъявив обвинение, узнать, что обвиняемый – это образец всех возможных достоинств. Потребуются более веские доказательства, чем его появление на месте преступления. Что мы знаем о мотивах, кроме личных грехов и пристрастий слабовольного и вспыльчивого молодого мужчины?
– Ничего, – тихо ответил суперинтендант. – Если это Фитцджеймс, боюсь, нам трудно будет найти мотивы преступления. Если он когда-то и был жесток с женщинами, имел садистские наклонности и прочее, его семья сделает все, чтобы никто не узнал об этом. Тут будет пущен в ход подкуп или другие меры, чтобы заставить замолчать кого угодно из свидетелей.