– Но это все равно не меняет прошлое, – тихо говорит он.
– Да, не меняет. Но иногда надо отпустить чувства и двигаться дальше. Я правда рада, что ты с ним видишься. Тебе это на пользу. И причина, по которой я отправила тебя сюда… ну, одна из причин заключалась в том, чтобы ты попытался простить его.
– Я не простил его.
– Ты должен, – искренне говорит она. – Я простила.
Хардин упирается локтями в столешницу, а я глажу его по спине. Заметив это, Триш с пониманием улыбается мне. Я восхищаюсь ей еще больше, чем прежде. Она такая сильная и нежная, несмотря на то что ее сын почти не проявляет эмоций. Вот бы кто-то появился и в ее жизни, как Карен у Кена.
Видимо, Хардин подумал о том же, потому что он опускает голову и говорит:
– Но у него такой огроменный дом и дорогие машины. У него новая жена… а ты одна.
– Мне неважно, какой у него дом и сколько у него денег, – уверяет она. А потом улыбается. – И вообще, почему ты думаешь, что я одна?
– Что? – Он поднимает голову.
– Не надо так удивляться! Я вполне еще выгодная партия, сынок.
– Ты с кем-то встречаешься? С кем?
– С Майком. – Она краснеет, и на сердце у меня становится легче.
Хардин удивленно открывает рот.
– С Майком? С твоим соседом?
– Да, с моим соседом. Он очень милый мужчина, Хардин. – Она смеется и бросает на меня понимающий взгляд. – И то, что он живет рядом, очень удобно.
Хардин машет рукой, словно это не самая важная деталь.
– И давно? Почему ты мне не сказала?
– Несколько месяцев, пока ничего серьезного… пока. Кроме того, вряд ли я должна советоваться по поводу отношений с тобой, – поддразнивает она его.
– Но Майк, он такой…
– Не смей говорить ничего плохого. Ты еще достаточно маленький, чтобы я могла тебя отшлепать, – хмурится она, все же улыбаясь.
Будто защищаясь, он поднимает перед собой руки.
– Ладно-ладно…
По сравнению с сегодняшним утром Хардин намного спокойнее. Между нами не осталось почти никакого напряжения, и я рада, что он так легко обменивается шутками с матерью.
Триш радостно заявляет:
– Отлично! Пойду выберу фильм – без печенья не приходить!
Она улыбается и оставляет нас на кухне.
Я беру миску и заканчиваю замешивать тесто. Когда я пробую его, облизнув палец, Хардин услужливо замечает:
– Не слишком-то гигиенично.
Я опускаю палец в миску и, подцепив тесто, иду к нему.
– Попробуй, – предлагаю я.
Я подношу руку, пытаясь мазнуть тесто ему на палец, но он открывает рот и облизывает мой. Этот поступок меня удивляет, и я стараюсь убедить себя, что это такой способ попробовать тесто… несмотря на его взгляд. Несмотря на то как он водит своим горячим языком по моему пальцу. Несмотря на то как жарко вдруг становится на кухне. Несмотря на то как колотится сердце и сжимается все внутри.
– Думаю, достаточно, – выдавливаю я и убираю палец.
Он коварно мне улыбается.
– Значит, позже.
Печенье заканчивается через десять минут после того, как начался фильм. Должна признаться, я горжусь своими недавно приобретенными кулинарными навыками: Триш хвалит мою выпечку, а Хардин съедает половину тарелки, что само по себе лучшая похвала.
– Думаете, это плохо, что в Америке мне больше всего понравилось это печенье? – смеется Триш, откусывая последнее.
– Да, это печально, – шутит над ней Хардин, и я тоже смеюсь.
– Возможно, тебе придется печь его каждый день до моего отъезда, Тесса.
– Я не против.
Я улыбаюсь и прижимаюсь к Хардину. Одной рукой он обнимает меня за талию, а я подбираю ноги так, чтобы сесть еще ближе к нему.
Вскоре Триш засыпает, и Хардин делает звук потише, чтобы мы могли досмотреть кино, не разбудив ее. На финальных сценах я начинаю хлюпать носом, а Хардин не скрывает своего веселья при виде того, как я сочувствую героям. Это один из самых грустных фильмов, которые я смотрела: не представляю, как Триш могла уснуть.
– Это ужасно. Замечательный фильм, но ужасно грустный, – всхлипываю я.
– Можешь винить во всем мою маму. Я просил комедию, но почему-то оказалось, что мы смотрим «Зеленую милю». Я тебя предупреждал. – Он кладет руку мне на плечо и тянет меня ближе к себе, а потом нежно целует меня в лоб. – Можем пойти к себе в комнату и посмотреть «Друзей», чтобы ты перестала думать о том, как он поги…
– Хардин! Не напоминай мне! – ворчу я.
Но он лишь смеется, а затем встает с дивана и ведет меня за собой. Мы заходим в спальню, и он включает лампу и телевизор.
Когда он запирает дверь, а потом поворачивается ко мне, смотрит своими коварными зелеными глазами и улыбается хитрой улыбкой с ямочками на щеках, я чувствую, как внутри у меня все дрожит.
Хардин
– Я переоденусь, – говорит Тесса и заходит в гардеробную, все еще держа в руках салфетку.
Она расплакалась во время фильма, и ее глаза покраснели. Я знал, что так и будет, но, если честно, ждал ее реакцию. Я вовсе не хотел, чтобы она расстраивалась, – просто мне нравится, как она отдается чему-то всей душой. Она полностью раскрывается, сочувствуя вымышленным героям – как в кино, так и в книгах, – и позволяет себе проникнуться их историей. Это захватывающе – наблюдать за ней в такой момент.
Она выходит из гардеробной в одних шортах и белом кружевном бюстгальтере.
Черт возьми! Я даже не пытаюсь отвести взгляд.
– Как думаешь, может, тебе надеть… ну, мою футболку? – предлагаю я.
Не уверен, согласится ли она, но я давно не видел, как она спит в моих футболках, и мне этого не хватало.
– С удовольствием. – Она улыбается и вытаскивает из корзины с бельем мою помятую майку.
– Хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком взволнованно.
Но, когда она поднимает руки, я вижу, как ее грудь туго натягивает кружевные края лифчика. Перестань пялиться. Не спеша, она хочет, что мы двигались вперед не спеша. Я сумею не спешить… не спеша… войти в нее. Боже, да что со мной такое?
Как раз когда я решаю отвернуться, она засовывает руки под футболку и вытаскивает бюстгальтер через рукав… Господи.
– Что-то не так? – спрашивает она, залезая в кровать.
– Нет.
Я с трудом сглатываю и, замерев, наблюдаю, как она распускает хвост, в который были завязаны ее волосы. Они рассыпаются по ее плечам прекрасными светлыми волнами, и она медленно покачивает головой. Она наверняка делает это специально.