– Ясный день, там коробка и была. Где же еще? – раздался из коридора звонкий молодой голос.
– Марфуша! – подпрыгнула Горская. – Ты уже вернулась? Вроде в магазин за хлебом пошла.
– А чего тут ходить? – спросила стройная девушка, входя в столовую. – За десять минут управилась. Зина как раз ваш любимый сырный батон из печки вытащила. Она в подарок вам сочники прислала. Так пахнут! Я не утерпела, один по дороге слопала.
Продолжая говорить, миниатюрная домработница приблизилась к столу, и я увидела, что Марфуше лет… шестьдесят. У нее были фигура и голос восемнадцатилетней девушки, а вот лицо пенсионерки.
– Вы, Евлампия, не знаю вашего отчества, мою хозяйку не обижайте, – продолжала тем временем горничная. – Ишь, до слез ее довели… Что с пирогом получилось, сейчас объясню.
– Хорошо, – согласилась я, – слушаю вас.
Прислуга села к столу и начала последовательно излагать события.
…В особняке Горской два входа: парадный и черный. Обе двери Ирина Леонидовна днем держит незапертыми, и Марфуше это не нравится. Не в восторге домработница и от частых посетителей – люди притаскивают грязь на ботинках, пьют чай с хозяйкой, а Марфуше потом мыть пол, посуду, наводить порядок в столовой. Горничная типичный «жаворонок» – вскакивает в пять утра бодрая, как белка, а в восемь вечера ее уже неудержимо клонит в сон. Горская не заставляет преданную, много лет работающую у нее женщину хлопотать по хозяйству до полуночи, отсылает ее спать. Но сама ложится поздно, она, наоборот, типичная «сова».
Правда, спит Ирина Леонидовна мало, встает в восемь. Проснувшись, в любую погоду выходит в сад – подышать свежим воздухом. Она бродит по дорожкам, домработница же тем временем варит хозяйке овсянку. Ну и конечно, вернувшись в коттедж, Горская никогда не запирает дверь.
Особняк большой, Марфуша занимается то уборкой, то стиркой, Ирина Леонидовна либо уходит по делам, либо висит на телефоне. Хлопот у нее полно, добрая фея «Крота» обязана следить за порядком, реагировать на жалобы жителей. Позавчера, например, изучала, как обстоят дела на детской площадке. Ей шепнули, что нянька Поздняковых приводит туда вместе с малышами и двух йоркширских терьеров, а те гадят в песочнице. Ирина Леонидовна спряталась за вечнозелеными туями, вся продрогла, но выследила тетку, сделала фото какающих где не следует собачек, показала компромат коменданту поселка, затем пошла к жене Позднякова и продемонстрировала ей снимки. В общем, навела порядок. А вернувшись, нашла в холле банку селедочки в винном соусе и пакет с овощами.
Вчера утром Марфуша обнаружила в холле коробку из кондитерской «Мадам Маффин» и не удивилась – Зинаида часто присылает свежую выпечку. Горничная принесла упаковку на кухню, заглянула в нее, увидела пирог с черникой и порадовалась за хозяйку: у самой-то Марфы от любых ягод оживает язва, болит желудок, она ничего с ними не ест, а вот Ирина Леонидовна обожает чернику.
– Сейчас попробуете? – спросила она у владелицы особняка. – Выглядит пирог аппетитно, еще теплый.
– Нет, – неожиданно отказалась Горская. – Что-то неохота. Сама съешь.
– Ну сказанули! – рассердилась домработница. – Забыли про мою болячку? Лизну начинку, и, опля, скрутит живот.
– Пошутила я, – улыбнулась хозяйка. – Оставь, может, потом аппетит появится. Зина мне специально пирожок с черникой испекла, вспомнила, что сегодня день смерти Миши, решила меня приободрить.
– Вчера была годовщина кончины вашего супруга? – уточнила я.
Ирина Леонидовна кивнула:
– Да. Зиночка очень внимательна, она меня любит, вот и постаралась.
– Но вы не прикоснулись к пирогу. Почему? – задала я самый интересный вопрос.
Горская смутилась.
– Ну… понимаете… из-за хурмы. Пару дней назад я пошла по делам, столкнулась на улице со Светой Соколовой. Она меня к себе в гости затащила, у нее на столе стояло блюдо с «корольком», а я обожаю хурму. Но у меня на нее малоприятная реакция – съем одну штучку, и начинается стоматит, язвочки во рту появляются.
– И вы не удержались! – с упреком воскликнула Марфуша. – Накушались!
– Человек слаб, – зачастила хозяйка дома, – хурма мой самый любимый фрукт, вот и… Да, не удержалась, слопала четыре штуки. Или пять… может, шесть.
– Ну, вы даете! – возмутилась Марфа. – Хуже ребенка, честное слово! Знаете ведь, что плохо будет, и все же накинулись на угощение! Вот что сказать после этого?
Ирина Леонидовна смутилась, принялась, искоса поглядывая на меня, объяснять:
– Марфуша ко мне прекрасно относится, но у нее плохое воспитание, если чем-то недовольна, начинает зудеть осенней мухой, слушать ее бубнеж сил нет… Я пришла домой и, чтобы купировать развивающуюся болезнь, стала полоскать рот прекрасным, испытанным советским средством «Стомодент». Сейчас его не выпускают, в аптеках предлагают импортные растворы. Они дороги и малодейственны. Миша всем пациентам «Стомодент» рекомендовал.
– Блин! – взвилась Марфа. – Эта ваша чудодейственная жидкость давно испортилась! Ей сто лет! Храните в подвале хрен знает что, пользуетесь непригодным! Ох, давно мне следовало ящики с дерьмом на помойку оттащить… Мыло со времен царя Гороха! Духи фиг знает когда выпущенные!
– «Стомодент» не тухнет, – возразила Горская. – Но он мне не помог, даже хуже стало.
– Ага! Кто бы сомневался! – гневалась Марфуша. – Не стану больше вас слушать, выкину все из подвала.
Горская повысила голос:
– Здесь хозяйка я!
Марфуша сникла:
– Простите, о вас же беспокоюсь!
– Утратившее свои свойства полоскание не остановило стоматит, а, наоборот, усилило, – догадалась я. – Если не ошибаюсь, заболевание достигает пика через пару-тройку дней после старта. Когда появилась коробка с пирогом, вам, несмотря на любовь к выпечке с черникой, даже смотреть на угощение было больно. И конечно же, вы никому, даже Марфе, не рассказали о случившейся с вами неприятности.
– Считаю неприличным говорить вслух об интимных вещах, – подтвердила Горская. – Что касается Марфы… Она мне предана и поэтому способна на глупости. У меня много запасов – кофе из старых времен, печенье, косметика-парфюмерия. Все советского качества, из натуральных материалов. А Марфа вбила себе в голову: если срок годности прошел, надо тащить вполне пригодные к употреблению продукты на помойку. Слышали, как она сейчас кричала: «Выброшу, выброшу»? И ведь может тайком так поступить. Вот я и смолчала про хурму и «Стомодент». Это только мое дело! А черничный пирог куда деть? Не выбрасывать же его? Вот я и решила отнести угощение новым соседям. Надо с ними познакомиться, а с пустыми руками заявиться неудобно.
– Кто знал о непереносимости вами ягод? – напала я на домработницу. – Кому вы про свою язву говорили?
Марфуша почесала переносицу.