– Я только оденусь.
– …Есть постоянная линия с хорошими пароходами – Кейптаун – Бомбей – четыре с половиной тысячи миль. Можно добираться через Аден. Тоже есть линия, – сообщила Сандра, перелистав красочные проспекты и толстый справочник. – Раз в две недели. О, несчастье, позавчера ушел теплоход на Бомбей! А вот примечание, что в осеннее время линия на Аден по особому расписанию. Неужто сидеть здесь еще две недели?
– А самолеты?
– С самолетами тут что-то сложное. Надо лететь в Иоганнесбург, оттуда или в Каир, или опять же на Аден и Карачи. Обойдется в огромную сумму.
Сандра обернулась на прикосновение руки Леа.
– Испытаем счастье, а? Мое счастье? Давайте позвоним в порт! – Леа сняла трубку и подала ее Сандре.
Та довольно долго ждала ответа. Брови Сандры поднялись от удивления, она переспросила:
– Завтра? Завтра? – и повесила трубку.
– Ну что? – не вытерпела Леа.
– В порту французский теплоход, направляющийся в Бомбей. Отходит на рассвете. Есть места, и в дешевом туристском классе, – Сандра взглянула на часы, – десять часов до его отхода. Поехали?
Леа вскочила.
– Едем немедленно!
Пассажиры двадцатитысячетонного черного с белым теплохода «Шалимар» крепко спали, когда он покинул Кейптаун. Сандра, Леа и Чезаре стояли у поручней, ежась от предутреннего ветра, и, не отрываясь, смотрели на амфитеатр города, в котором пришлось пережить так много за короткий срок.
– Вы не сетуете, Сандра, что мы потащили вас с собой, навстречу неизвестности? – спросил Чезаре девушку, задумавшуюся и грустную.
– О нет! Я благодарна вам. И ни о чем не жалею, поверьте. Мне хорошо с вами, так хорошо, потому что я всегда чувствую за спиной дружескую готовность к помощи. Я очень много думала в нашем долгом путешествии. Теперь я знаю, насколько мы все одиноки в жизни. Надо быть друзьями, надо всегда чувствовать вокруг себя дружеское участие, уверенность в помощи, ежедневную духовную связь, общение, деловую поддержку. Даже если захочется уединиться. Тогда появляется большая внутренняя сила, смелость, сознание своего единства с хорошими людьми.
И думается, почему бы людям не создавать дружеских союзов взаимопомощи, верных, стойких и добрых? Вроде древнего рыцарства, что ли, не знаю, как уж назвать. Насколько стало бы легче жить. А дряни, мелким и крупным фашистикам, отравляющим жизнь, пришлось бы плохо.
– Отличная мысль, Сандра! Пока составим втроем наш рыцарский орден.
– И включим сюда дядю Каллегари, – предложила Леа.
– И лейтенанта Андреа, когда он вернется! – сказал Чезаре.
Кейптаун исчез за береговым выступом. Ветер донес на палубу вопль электропоезда, и Сандра зябко вздрогнула.
– Пора в каюту, ветер уже совсем не тот, с каким мы пришли сюда на «Аквиле», – предложила Леа.
– И мы не те, – отозвалась Сандра, – после всего мы стали серьезнее, и суровей, и… может быть, лучше.
Конец второй части
– Тебе телеграмма. – Величественная, серебряно-седая женщина подала голубоватую бумажку молодому человеку, только что вошедшему и склонившемуся к ней с нежным поцелуем. Тот перервал заклейку пальцем и обрадовался.
– Мама, завтра приезжает Леонид Кириллович! Я пойду встречать. Может быть, уговорю остановиться у нас.
– В прошлый раз это тебе не удалось.
– Он сказал, к нему всегда ходит много народу и он боится тебя обеспокоить.
– И полно, чего это он? Люди моего поколения умеют никому не мешать, не в пример вам, молодежи…
– Знаю, мама, и признаю. Но согласись, что это в какой-то мере зависит и от вас – ведь не на пустом же месте вырастает новое?
– Знаешь, Мстислав, я много думаю над этим теперь, когда… несколько обеспокоена тобой.
– А, понимаю! Не сыскал подругу жизни, одинок и все такое!
– Слава, я серьезно. Знаешь, я даже думала уехать на время… в Симферополь, к старым друзьям. Оставшись один, ты скорее займешься собой. Все твои сверстники давно женаты, имеют детей.
– А сколько уже успело развестись, женившись по первой прихоти, очертя голову?
– Что ж, геологи в большинстве случаев женаты на своих коллекторшах. Что, они все развелись, по-твоему? Скольких я знаю, живут хорошо, как все… Тебе все время попадались плохие коллекторши?
– Да нет, обыкновенные. А мне хочется особенную.
Мстислав, отдав земной поклон, ловил руку матери, полушутя, полусерьезно стараясь поцеловать ее.
– Перестанешь ты когда-нибудь быть мальчишкой? Такой же, как отец… – Она погладила мягкие светлые волосы сына, зачесанные на косой пробор. Он во всем копировал покойного отца. – Иди умывайся, я покормлю тебя. – И, слегка оттолкнув сына, мать ушла в кухню, служившую столовой их маленькой квартирки в недавно перестроенном старом доме.
– Мама, я сегодня видел Глеба, – рассказывал сын за чаем, – у него опять приключение.
– У твоего Сугорина вечно что-нибудь интересное. Всегда так у минералогов, или это специальная привилегия музея Горного института?
– Пожалуй, специальная, потому что к ним тащат находки со всех сторон и стран.
– Так что же Сугорин?
– Его в числе других специалистов пригласили в Эрмитаж. Вот по какому поводу: еще в сорок втором году бомба попала в бывший особняк князя Витгенштейна. Взрыв разворотил стену, а в ней оказался секретный сейф с драгоценностями. Ну, девчонки МПВО… Не хмурься, мама, девушки собрали и отнесли в штаб, а оттуда передали в Эрмитаж как старинные вещи. В Эрмитаже все оценили и сдали, а несколько старых украшений оставили. Среди них какие-то странные серые с металлическими искорками камни в тонкой платиновой оправе. Тогда никто не смог их определить и, следовательно, оценить, и теперь вспомнили. Вызвали минералогов, и оказалось, что это новый, неизвестный науке минерал, нигде не описанный. Возьмут его в музей, будут определять рентгеном кристаллографическую решетку. Ну, разве не интересно? Новые минералы в ювелирных украшениях, да еще в тайном сейфе, случайно раскрытом бомбой, а он мог столетия остаться неразысканным. Как в романе о сокровищах магараджей!
– Конечно же, как в твоей любимой Индии. Факиры, танцовщицы, подземелья и тигры, вся экзотика прошлого века. Скоро тебя туда пошлют, и выветрится твоя ребяческая фантазия. А жаль! И я буду, конечно, скучать, не на сезон ведь, а дольше, год или два…
– Ты привыкла, жена геолога и мать геолога!
– Глупый мой, никогда любящее сердце не привыкнет! Только научится терпеть и ждать.