Только представьте себе, что могло бы происходить, если бы между косвенными и прямыми способами познания существовала реальная связь: что осознание контроля над тем, что люди намерены сделать, отражает то, насколько хорошо они в действительности это делают. В конце концов, мы надеемся, что пилоты или студенты-медики будут сдавать не только практические, но и письменные экзамены. Таким образом, мы соглашаемся, что испытания, с помощью которых оценивают понимание предмета, очень важны. К сожалению, это не всегда так. Многие исследования наподобие тех, что проводили Бродбент и Бэри, показывали, что способность человека четко рассказать, на какие правила он опирается, принимая решения, оказывается обратно пропорциональна его компетенции {21}. Люди, у которых лучше получается контролировать происходящее, хуже рассказывают о том, что именно они делают. И наоборот, иногда бывают ситуации, в которых чем больше, как вам кажется, вы знаете о том, что именно вы делаете, тем хуже вы на самом деле действуете. Получается, что можно быть либо практиком, либо теоретиком. Далеко не всегда вы сможете быть одновременно и тем и другим.
Больше всего несоответствий между навыками и объяснениями проявляется в незнакомых ситуациях, где все запутанно и в некоторой степени парадоксально, то есть в таких, где искомые схемы, которые относятся к делу, невозможно обнаружить при помощи «здравого смысла» или обоснованных предположений, на которые опирается р-состояние {22}.
Вместе с тем р-состояние, стараясь понять, что же происходит, может успешно заменить гораздо более протяженную «просто игру». Происходит это в ситуациях, где небольшое количество факторов ожидаемо взаимодействуют друг с другом и эти взаимодействия кажутся нам правдоподобным или очевидным процессом. Но там, где данные условия не выполняются, р-состояние только мешает. Если р-состояние используется не по назначению, действие не может быть выполнено успешно. Попытка форсировать ситуацию, подстроить ее под свои ожидания, даже если они заведомо не будут оправданны, позволяет продолжить сознательное размышление, но при этом не дает возможности справиться с проблемой.
Возьмем, например, классический эксперимент, который провел Питер Уэйсон из Лондонского университета. Он показывал студентам три цифры – 2, 4 и 6 – и говорил, что они иллюстрируют некое правило {23}. Перед студентами стояла задача предложить другие три цифры, а Уэйсон отвечал, подходят ли они под правило, которое он имел в виду, или нет. Студент предлагал свои варианты до тех пор, пока ему не становилось понятно, что это за правило. А потом нужно было его сформулировать.
Типичный диалог выглядел таким образом:
Студент: 3, 5, 7?
Уэйсон: Да. (Это подходит под правило.)
С.: 10, 12, 14?
У.: Да.
С.: 97, 99, 101?
У.: Да.
С.: Отлично. Правило такое: n, n+2, n+4.
У.: Нет, не такое.
С. (растерянно): Как это? Должно быть такое!
Проблема состояла в том, что с самого начала студентам было очевидно правило. И они предлагали числа только для того, чтобы подтвердить свою уверенность. Если бы предположение оправдалось, их способ приниматься за решение задачи был бы логическим и целесообразным. Но когда наши предположения не соответствуют действительности, то рассуждения под угрозой провала. На самом деле правило Уэйсона гораздо более общее: это три любые числа, увеличивающиеся от первого к третьему. Так, последовательность «2, 4, 183» была бы еще более показательна, даже если это выглядит глупо для кого-то, кто, как ему кажется, «знает правило».
Когда р-состояние в замешательстве, как в данном примере, оно часто заставляет нас прилагать еще больше усилий. Вместо того чтобы сделать шаг в сторону и переключиться в более легкий режим, в котором самые глупые предположения могут привести к интересным выводам, люди начинают придумывать все более замысловатые решения. «Так, – рассуждают они, – наверное, принцип в том, что среднее число должно быть средним арифметическим между первым и третьим. Давайте попробуем 2, 5, 8 и 10, 15, 20». Когда Уэйсон соглашается с тем, что обе цепочки подходят под его правило, испытуемые облегченно вздыхают, но ненадолго, лишь до того момента, как сформулируют правило и им скажут, что они не правы. Или еще сложнее. Они могут настолько сильно вцепиться в свою первоначальную гипотезу – хотя им четко сказали, что она не верна, – что начинают ее перефразировать. Итак, они могут сказать: «Хорошо, это не n, n+2, n+4. Тогда, наверное, нужно взять число, прибавить к нему 4, чтобы получилось третье число, а затем сложить первое и третье и поделить пополам, чтобы получить второе число», – что, конечно же, то же самое. Четко сформулировав мнение, которое только сбивает их с правильного пути, испытуемые продолжают использовать эту неверную формулу и выполнять задание, вместо того чтобы положиться на метод проб и ошибок – просто поиграть и прийти к тому, что им нужно. Студент переключает внимание с наблюдения за реальной работой системы на попытки вычислить, что же происходит, и полученный мнимый результат использовать как основание к действию.
Что же случается, когда вы добавляете к условиям игры Бродбента и Бэри несколько дополнительных инструкций в виде предложений или советов? Дает ли это участникам эксперимента преимущество или, наоборот, мешает им? Согласно законам «здравого смысла», вроде бы верно первое утверждение, но исследование снова показывает, что все не так очевидно. Информация, полученная сознательно, не всегда помогает, особенно когда она появилась на раннем этапе познания или нужна, чтобы привлечь внимание к специфике ситуации. Эта специфика действительно может быть, но, во-первых, она совсем не обязательно должна иметь непосредственное отношение к тому, как эта ситуация развивается, а во-вторых, может взаимодействовать с другими условиями совсем неожиданным образом.
Например, если в игре-стратегии по руководству фабрикой я намекну, что стоит обратить внимание на возраст рабочих, то эта информация способна заставить вас гоняться за призраками. В конце концов может выясниться, что на самом деле (на нашей гипотетической фабрике) важно, чтобы работу делали не слишком быстро, но при этом не слишком медленно. Производительность действительно напрямую зависит от возраста, и лучше нанимать 30–40-летних рабочих, потому что 20-летние слишком спешат, а 50-летние могут работать слишком медленно. Если вам в голову никогда не приходила мысль о подобной взаимосвязи, то информация, которую я дал, заставит вас разбираться, как же производительность связана с возрастом. И такая попытка обернется неудачей, при этом она отвлечет вас, и вы не сможете просто посмотреть на ситуацию и увидеть, что происходит. Люди обычно предполагают, что данная им информация должна пригодиться, и они будут пытаться ее использовать, даже если это не лучшее решение проблемы. В то же время они могут морить голодом бессознательный мыслящий разум и не давать ему воспринимать огромное количество информации, от которой как раз и зависит его производительность. Момент, когда дополнительные инструкции будут иметь практическую ценность, настанет позже, только после того, как ученик потратит время на приобретение непосредственного опыта, к которому может иметь отношение информация в виде четких инструкций.