Цепочки мыслей, инициированные в «словесной карте», менее подвижны и более стереотипны, то есть в большей степени определены нормами языковой культуры в целом, чем схемы «мозгового рельефа». Так, любой творческий человек вам подтвердит, что намного сложнее быть оригинальным в умении выражать мысли, а не в умении интуитивно ощущать или выявлять и «допрашивать» особенности культуры, которые реализуются все время, пока создается «словесная карта».
Остается нераскрытым один важный аспект работы мозга: как, где и почему возникает сознание? Если мы ставим вопрос таким образом, значит, мы изначально допускаем, что сознание – это продукт мозга, а не, скажем, универсальное свойство любой сущности. Или, например, сознание – это сигнал из ниоткуда, а мозг только принимает его, аналогично тому, как радиоприемник принимает волну. На самом деле обе эти версии на протяжении истории человечества рассматривались и в философии, и в религии. Но я присоединюсь к мнению нейробиологов, с точки зрения которых сознание – своего рода работа определенного вида и степени сложности, происходящая в нервной системе.
В конце концов, на первый взгляд оснований для такой отправной точки очень много. Исходя из опыта, мы точно знаем, что члены (или, если быть совсем точным, по крайней мере один член) одного политипического вида – homo sapiens – обладает сознанием. Наличие сознания у амебы, или цветов, или булыжника – в лучшем случае лишь предположение или догадка. И мы знаем, что то, что наносит вред центральной нервной системе гораздо больше, чем печени или легким, например, может повлечь за собой изменение или даже потерю сознания.
Однако если мы принимаем, что сознание – это способность мозга, тем не менее мы можем быть уверены, что это не способность конкретных нейронов. Мы воспринимаем и мыслим в терминах, понятиях и образах, которые ассоциируются с большими группами нейронов, а не с единичными клетками, и поэтому мы отбрасываем идею о том, что сознание может быть локализовано в каких-то конкретных областях или структурах мозга. Множество попыток найти центр или основу сознания так и не увенчались успехом, а ведь мы знаем, что каждый нейронный кластер простирается довольно широко, и, учитывая это, мы можем даже и не пытаться найти этот центр. Декарт полагал, что эпифиз, который находится в самом центре мозга, и был «корнем души», а Дэниел Деннет описал его как «вход в кинотеатр, откуда сознание проецируется на экран». Однако мы совершенно точно знаем, что в мозгу не существует локализованного «центра управления», куда поступают все запросы и откуда отдаются приказы {139}.
Тем не менее нужно рассуждать о сознании как о состоянии нервной системы, а не о каком-то конкретном месте в ней. Поэтому вопрос должен звучать так: «Какие условия необходимы и / или достаточны мозгу, чтобы осознавать свою деятельность?» Если ответить кратко: «Никто не знает наверняка». Над ответом и философы, и теологи бьются веками. Найти этот ответ – заветная мечта всех, кто сейчас занимается нейробиологией и когнитивной наукой. И все же есть несколько зацепок. Прежде всего имеет значение сила или концентрация возбуждения в нейронном кластере, то есть сознание зависит от интенсивности. Громкие, яркие или очень сильные сигналы притягивают сознательное внимание, а раздражители, которые обрабатываются неосознанно, могут вторгнуться в сознание, если возрастает их значение.
Например, даже человек со слепозрением может осознать, что происходит в «поле зрения» слепого пятна, если раздражитель станет ярче или будет двигаться быстрее. При другом неврологическом расстройстве, которое называется «прозопагнозия», люди не узнают лица, хотя на самом деле они им хорошо знакомы. Если показать им фотографию принцессы Дианы, они ее не узнают и не смогут соотнести фото с ее именем. Однако если им до этого показать фотографию принца Чарльза, которого они тоже не узнают, их шансы узнать принцессу Диану возрастут. Даже если сам принц Чарльз не поднимет порог сознания и не будет узнан, его изображение будет узнано неосознанно; этого будет достаточно, чтобы возбудить часть нейронной сети, отвечающую за узнавание Дианы, и этого, вдобавок к возбуждению, полученному от фотографии Дианы, будет достаточно, чтобы образ достиг сознания {140}.
Однако только лишь интенсивности недостаточно. Даже самый сильный раздражитель может со временем быть проигнорирован, а также существует доказательство, что удивительным образом некоторые нейроны можно возбудить неосознанными раздражителями сильнее, чем осознанными. Например, в части мозга, отвечающей за зрение, есть клетки, которые сильнее реагируют на свет перед глазами животного, находящегося под наркозом, а не того, которое бодрствует {141}.
Более значимым условием проявления сознания является постоянство нейронного возбуждения. Бенджамин Либет из Калифорнийского университета в Сан-Франциско обнаружил, что при прямом раздражении части мозга, отвечающей за чувство осязания, даже сильный раздражитель регистрируется сознанием примерно через полсекунды. При этом реакции, которые обрабатываются бессознательным, происходят быстрее и при менее сильном раздражении {142}. Если это минимальное время для сознания, тогда возможно, что у людей, которых попросили перейти от бессознательного состояния к осознанному, время должно увеличиваться не плавно, а делать резкий скачок, когда они переходят от одного режима мышления к другому. И действительно, время, которое требовалось, чтобы нажать на кнопку как можно быстрее при появлении светового сигнала, составляло примерно 200 миллисекунд. Однако если участников эксперимента просили замедлиться и задержаться с ответом на минимально возможный промежуток времени, то происходил качественный скачок примерно на полсекунды, доводя общее время ответа до ¾ секунды. Похоже, промежуточных показателей нет: либо вы отвечаете инстинктивно, либо вам нужно подождать, пока проявится сознание (примерно так же, как проявляется фотография), а затем последует ответ {143}.
Есть несколько причин, почему реакция нейронов на раздражители может длиться довольно долго и сознание проявляется не сразу. Одна из них, безусловно, продолжительность раздражения. Сильные раздражители могут осознаваться быстрее, даже если они действуют недолго, просто потому, что интенсивность влечет за собой нейронное возбуждение, которое продолжается дольше. Такой эффект можно сравнить со звуком колокола, который долго висит в воздухе, если ударить хорошенько. (В этом случае мы можем рассматривать интенсивность как подкатегорию продолжительности.) И это эхо может появиться не только в результате силы раздражения. Профессор нейробиологии Семир Зеки из Университетского колледжа в Лондоне нашел вторую причину. Он предположил, что если мы говорим о зрении, то сознание появляется в тот момент, когда два разных участка зрительной коры головного мозга «поддерживают диалог». Фрэнсис Крик и Кристоф Кох из Института биологических исследований Солка в Калифорнии сделали примерно такое же предположение: чтобы сознание проявилось, необходима двойная петля, соединяющая зрительный бугор (таламус) в среднем мозге с новой корой.