– Джейн, а не много ли вы на себя берете? – Робин погрозил пальцем. – Нельзя вмешиваться в чужие судьбы. Попытки изменить историю чреваты, Джейн! Очень сомневаюсь, что вы будете жить в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, ведь вы решились изменить течение жизни своих отца и матери.

– Значит, я избавлю их от страданий.

Робин проявил великодушие – не стал заострять внимание на том факте, что Хью и Кэтлин все равно придется пережить потерю дочери. Зато обронил:

– Перемещение во времени вашего физического тела будет крайне болезненно.

– Я готова, – с вызовом заявила Джейн, очень надеясь, что так оно и есть.

– Значит, вам известно, куда направиться?

– К древнему святилищу. К валунам.

Робин кивнул.

Глава 34

Перемещение было сродни агонии; от боли сдавило горло. Ни мыслей, ни света, ни тьмы, ни звуков, ни ощущений, кроме невыносимого страдания, жуткой ломки, адской мигрени. Джейн вопила, выла, визжала в равнодушной пустоте. Сколько времени продолжалась мука, она не знала. Постепенно Джейн пришла в себя. Дрожащая, мокрая от напряжения, она слышала сначала только частые удары собственного сердца.

Когда ужас отпустил, Джейн подняла голову. Перед ней стояла прачка Робин. Они находились в саду возле Терреглса. Дом был заколочен.

– Добро пожаловать, Джейн, – сказала Робин, укрывая обнаженную Джейн плащом.

– Очень больно было! – пожаловалась Джейн.

– Тебя предупреждали об этом.

Джейн все еще лежала на траве, распластавшись.

– Мне кажется, я изменилась.

Робин помогла ей встать.

– Тебе не кажется. Ты действительно изменилась. Теперь ты принадлежишь этому миру, этой эпохе.

Джейн прикрыла глаза ладонью – солнце было яркое. Стояло лето тысяча семьсот шестнадцатого года.

– В доме никого нет?

– Дом заперт и заколочен – Максвеллы уехали. Впрочем, подозреваю, когда настанет время, прибудет их сын, чтобы предъявить права на поместье и титул. После бегства графа и графини домом занялись сестра Уильяма и ее муж. Сейчас тут полный порядок.

– Надеюсь, Уинифред забрала с собой не все платья, – сказала Джейн.

– Пойдем, я проведу тебя черным ходом, – поманила Робин.

Теперь Джейн руководствовалась собственными эмоциями, а не полагалась на воспоминания Уинифред. Эмоции были сугубо положительные. Как же славно вновь очутиться в Терреглсе! Джейн заглянула сюда на считаные часы, однако любовь Уинифред к этому дому успела окрасить эмоции Джейн в самые радужные оттенки. Терреглс казался знакомым и приветливым, даром что был заколочен. Джейн вспомнила Сару и славного Брана – где-то они теперь? Наверняка скоро объявятся.

Вместе с Робин она обошла весь дом, отворила ставни, распахнула окна, отдернула шторы, чтобы не упустить ни единого драгоценного солнечного луча. Нежаркое шотландское лето щедро лило полуденный свет в жилище, от века согретое любовью.

– Сниму с мебели все чехлы до единого, – сказала Джейн. – Пусть будет впечатление, что здесь живет большая семья.

– Ты настолько уверена, что он приедет?

– Конечно.

– А если не приедет?

– Я не жалею, что оказалась здесь. И никогда не пожалею – если ты на это намекаешь.

– Ты сможешь тут жить?

– У меня нет выбора, ты сама сказала. Зато есть подруги в Лондоне – миссис Миллс и миссис Морган. Правда, они пока не в курсе, что они – мои подруги… Ничего, скоро узнают. А еще есть милая Мэри с Чарльзом, и супруги Бейли, и мистер Лидбеттер. Неплохая компания, – хихикнула Джейн.

Они поднялись по старой лестнице, по скрипучим ступенькам. Над лестницей висели портреты Уильяма и Уинифред. Бывшая хозяйка Терреглса глядела на Джейн спокойно, мягкие золотистые волосы были собраны сзади в пучок, вдоль щек вились локоны.

Джейн послала изображению воздушный поцелуй.

– Здравствуй, дражайшая Уинифред! Как поживаете, милорд? – обратилась она к портрету графа.

– Молодчина, Джейн. Ты усвоила лексикон, подобающий эпохе.

Джейн с улыбкой вздохнула.

– А куда деваться? Вот они, мои ближайшие друзья – даром что живут теперь вдали от Шотландии.

– Напиши Мэри, объясни свое присутствие в Терреглсе. Придумай что-нибудь.

– Пожалуй, назовусь подругой Уинифред. Ведь только близкой подруге известно, где припрятаны деньги, – снова хихикнула Джейн. – Придется учиться экономить.

В комнате Уинифред, которую Джейн прежде не видела, обнаружился гардероб. Джейн убедилась, что одежды ей хватит надолго и на все случаи жизни. Она оглядела скромную, но элегантную обстановку. В этой комнате более, чем в других покоях Терреглса, чувствовалось, что хозяйка выросла во Франции, где ей привили соответствующий вкус. Два окна высотой от пола до потолка щедро впускали золотой полуденный свет. Блики поигрывали на обоях, изображавших густую листву и бледные цветы. На блестящем паркете лежал ковер, в котором повторялся рисунок обоев. Ковер доходил до самой кровати с балдахином, установленной в нише. Кровать была выполнена в том же стиле, что и кровать Уильяма, но предназначалась явно для женщины – столбики для балдахина тоньше, изящнее, сам балдахин – шелковый, кремового оттенка. На стенах красовались панели и лепнина. Французские зеркала в массивных золоченых рамах, установленные по обе стороны кровати и между окон, визуально увеличивали комнату, наполняли светом.

Несомненно, здесь обитала изящная, утонченная женщина. Джейн вздохнула. Уинифред все еще была с ней.

Робин поманила ее к ореховому туалетному столику.

– Пойдем, покажу что-то для тебя интересное.

Джейн прошла по ковру на цыпочках, не желая потревожить самый воздух хозяйкиной спальни. Робин тем временем открыла деревянную шкатулку. Неизвестный мастер не потрудился даже замаскировать следы своего резца.

– Эту шкатулку смастерил Вилли для своей матери, – ответила Робин на молчаливый вопрос Джейн.

– Не очень-то приятно, что тебе открыты все мои мысли, – заметила Джейн.

– Не все – только вопросы, – призналась Робин, извлекая из шкатулки несколько листков бумаги в пятнах слез.

– Его письма! – воскликнула Джейн и с жадностью схватила листки, прижала к сердцу. – Спасибо! Они так много для меня значат!

Робин лукаво улыбнулась.

– Я знаю. Возьми еще вот это.

Она достала стеклянный флакончик.

Джейн пришлось закусить губу – так сильна была дрожь, так близко подступили слезы.

– Это же духи Уинифред! – пролепетала она.

– Письма и флакон хранились вместе – потому что они связаны друг с другом. Теперь они вернулись к законной владелице.