«Чарльзу все равно, кто занимает английский престол – до тех пор, пока Лондон не вмешивается в дела Шотландии», – вот что сказала Уинифред, вот какие слова отозвались сейчас в мозгу Джейн.
«Да, и потому лучше нам встать под знамена нашего короля-изгнанника Иакова – тогда мы сможем рассчитывать на помощь моей сестры и зятя», – отвечал Уильям. Голос не настолько отличался от голоса ее Уилла, чтобы Джейн со всей определенностью могла сказать: «нет, это не мой жених»; впрочем, доказательством, что Уиллов – двое, служил густой шотландский акцент. Теперь, когда память четко нарисовала ей графа Нитсдейла, Джейн уже не могла отрицать – он улыбается почти так же, как ее Уилл. Разве эта чуть кривоватая усмешка – не отражение усмешки человека, прикованного к больничной койке?
«Оба Уилла – твои», – шепнул внутренний голос.
Вскоре и другие воспоминания стали тесниться в мозгу: совместная жизнь с Уильямом, графом Нитсдейлом, невыношенные младенцы, скорбь по детям, которых они с мужем крестили – и почти сразу хоронили. Но у них остался сын, здоровый, крепкий мальчик; он учится во Франции, под присмотром своей тети. Не тети Джульетты – сестры Джейн, с таким скептицизмом отнесшейся к плану с Айерс-Рок, а другой сестры – из альтернативной реальности. Еще у нее с Уильямом Максвеллом, графом Нитсдейлом, есть дочь, Анна. И воспоминания эти настоящие, и мысли – тоже настоящие. Они принадлежат одной женщине – не Джейн, а той, кем она стала.
– А где Анна? – вдруг спросила Джейн.
– Благодарение Богу! Уинифред, память вернулась к тебе! – воскликнула Сесилия. – Анну мы отправили к нашей подруге, Бесс. Там девочке спокойнее. Незачем ей было видеть тебя хворую, незачем слышать, как ты путалась в мыслях. Но скажи, милая, – раз ты вспомнила свою славную доченьку, то и нас тоже узнала, да?
Сесилия и Мэри ждали, затаив дыхание. К ужасу Джейн, то есть Уинифред, превращение в которую происходило с головокружительной скоростью, она действительно вспомнила обеих. Туман рассеялся. Странный мир больше не казался чуждым, непонятно только было, почему так случилось и почему она вообще сюда попала.
– Да, я узнаю тебя, милая сестрица Мэри, и тебя, Сесилия – преданнейшая из подруг, – выдала Джейн-Уинифред, причем именно в таких выражениях, каких от нее ждали. Это не составило труда.
Женщины бросились обнимать ее, обменивались восторженными восклицаниями в знак облегчения.
Мэри покачала головой.
– Жизнью клянусь, твое исцеление – истинное чудо. На прошлой неделе доктор сказал, что тебе не выжить.
– Правда?
Сесилия и Мэри закивали.
– Все, что мы могли, – это устроить тебя поудобнее. Ты непременно хотела быть одетой.
Сесилия улыбнулась.
– Ты говорила, что желаешь встретить смерть в лучшем шелковом платье, глядя на дорогу, по которой может вернуться Уилл, а не в постели. – Сесилия хлопнула в ладоши. – А теперь взгляни на себя! Ты румяна и бодра, как всегда!
– Значит, мне нужно ехать в Лондон?
Мэри кивнула.
– Я только боюсь, Уини, что ты еще не совсем окрепла.
– Сил мне не занимать, – последовал ответ. Удивительно, как легко выплыло это устаревшее выражение – раньше Джейн его не употребляла. – Многие дни я провела в душных комнатах – сейчас я жажду вдохнуть свежего воздуха, – продолжала Джейн. – Думаю, прогулка мне не повредит.
Мэри смотрела с сомнением, зато Сесилия, кажется, сразу согласилась: так будет правильно.
– Погоди, я принесу твой плащ. Прогуляйся у реки, только недолго. Составить тебе компанию, милая Уинифред?
Джейн отрицательно покачала головой.
– Благодарю. Единственное мое желание сейчас – собраться с мыслями.
* * *
Джейн знала: за ней наблюдают из окна, но изображала счастливое неведение. Стояла промозглая сырость. На Джейн, помимо бархатного плаща с огромным капюшоном, был теплый шарф, и она чувствовала себя Джейн Эйр и Лиззи Беннет в одном лице; а может, даже и Кэтрин Эрншо [4] . Отороченные мехом перчатки, пушистая муфта и ботинки с высокой шнуровкой довершали образ. Джейн могла бы убедить себя, что идет полями навстречу мистеру Дарси – даром что он еще не родился. Однако шутки в сторону – уединение необходимо, чтобы как следует обдумать сюрреалистическую ситуацию, в которую Джейн угодила.
Это всего лишь сон, настаивал здравый смысл; увы: органы чувств подсказывали, что пробуждения не предвидится. Там, на Айерс-Рок, случилось нечто, и вот Джейн – в Шотландии начала восемнадцатого века, а ее супруг, Уильям Максвелл (она истерически хохотнула при этой мысли), приговорен к смертной казни. Как бы дико это ни звучало, все так и есть. У Дианы Максвелл, наверно, голова закружилась бы от восторга. Еще бы: Джейн встретилась с драгоценными предками снобов Максвеллов! Они по Шотландии ездили, искали исторические записи и прочие свидетельства, притом Джон Максвелл знал лишь одно – что является отдаленным потомком графа Нитсдейла.
Но почему Джейн перевоплотилась в Уинифред Максвелл?
Что случилось с настоящей Уинифред? Сесилия и Мэри говорят, она была на краю могилы. Появление Джейн, наверно, изменило трагическую судьбу этой женщины. Неужели здоровье Джейн спасло Уинифред от смерти?
И как ей снова стать Джейн Грейнджер?
Бредя без цели, Джейн подняла взгляд лишь возле прачечной и только здесь поняла, что бессознательно следовала туда, куда направлены были мысли Уинифред. А Уинифред, видимо, крепко помнила, что должна отследить работу прачек-поденщиц. Нынче стирали только две женщины.
Одна из них, та, что склонялась над бельевым катком, распрямила спину и внимательно посмотрела на Джейн.
Вторая женщина выступила вперед и сделала книксен.
– Доброго утречка, миледи. Я погляжу, хворь вас отпустила? – произнесла первая прачка тоном столь удивленным, что Джейн рассмеялась.
– Ну да, отпустила.
– Не иначе, сам Господь вас благословил. Мы-то, грешным делом, думали, помрете вы.
Джейн пожала плечами и улыбнулась.
– А я вот выздоровела.
– Хвала за это небесам, миледи, – сказала прачка. Джейн вспомнила, что ее зовут Эйлин.
– Не холодно тебе, Эйлин? – спросила она, заметив, что обнаженные до локтя руки Эйлин покраснели, а от погодных явлений ее защищает только шаль, наброшенная поверх платья.
Эйлин смущенно хихикнула.
– О холоде не думаю, потому – привычные мы, – отвечала она.
Джейн поняла, что шагнула за невидимую грань, разделяющую госпожу и прачку. С целью поправить положение она улыбнулась.
– Просто, глядя на тебя, я сама замерзла, будто без плаща вышла из дому, – пояснила Джейн, зная, что лишь усугубляет неловкую ситуацию.