— Фотография с тобой? Давай сюда, — потребовал Полимеев.
Получив от Сидорина фото, майор Полимеев надел очки, хотя пользовался ими редко: если очень уж мелкий шрифт или какие-нибудь еле различимые следы преступных действий. Над карточкой подозреваемой в убийстве медсестры он пошевелил бровями и шмыгнул носом.
— Даже обидно, — сказал майор. — Хорошенькая девчонка. Глаза прямо как у ангела.
Сидорин дернул плечом, противно-издевательски хохотнул, снял серую мятую кепку и снова нахлобучил:
— Как говорят: глазами сирота, а…… Извиняюсь за выражение…
В дверь стукнули. Рытьков сначала просунул голову, потом переступил порог.
— Разрешите, товарищ майор?
— Разрешаю. Есть свидетели по трупу в магазине?
— Нашли двух бабушек. Они эту… которую возле магазина обнаружили, знают. И сожителя ее, такого же, тоже видели. Так что начинает немного проясняться. Еще мужчина один гулял в четыре часа утра с бультерьером. Заметил автофургон светлый с брезентовым верхом. Ну и вот…
— Ладно, Саша, передашь дело старшему лейтенанту Гороховскому. И Минаков пусть с ним продолжает. А ты подойди-ка сюда. Узнаешь?
Рытьков взял карточку, помолчал.
— Как же… — сказал сожалеюще, будто заранее знал, какое преступление вменяется глядящей с фотографии девушке. — Вчера в Склифе мимо меня прохаживалась. Я в коридоре сидел, пока Валерий Фомич со Слепаковой беседовал. Такая нахальненькая телочка. Подмигивала мне, ноги показывала как можно выше и кое-чем вертела. Потом смылась.
— Понравилась? — спросил Рытькова майор с улыбкой понимающего молодость мудрого долгожителя, хотя был ровесник Сидорина. — Должен тебя огорчить. Эта миловидная… как ее… Юлия Викторовна Сабло подозревается в убийстве. Скорее всего, она нашла способ умертвить ночью Слепакову. Такие дела-делишки. Поезжай по адресу: улица Михневская, дом 19, квартира 436, вход со двора. Найдешь подозреваемую на месте, задержи, привези сюда. Если ее нет, опроси соседей. Узнай, где она может быть. Возьмешь серые «жигулята», ключи у дежурного Блазнина. Действуй.
— Где это… Михневская?
— Старший лейтенант Блазнин тебе найдет по справочнику. Давай, одна нога здесь, другая…
— На Михневской, — пошутил Маслаченко и немного сконфузился; остроты были не ко времени даже для привыкших ко всему оперов.
Узнав район, куда следовало попасть, Рытьков получил ключи от «Жигулей» и направился к выходу.
— «Макарова» прихватил? — заботливо осведомился дежурный офицер.
— Обойдусь. Тут не серьезно в этом смысле.
— Смотри, Шура, как бы чего…
— Плечо у меня болит с тех пор, как Слепакова брали. От молотка. Да ладно. Может, никого еще и нету на Михневской-то. — Он звякнул наручниками. — Вот браслеты взял для порядка.
Рытьков сел в машину и помчался через Москву разыскивать нужную улицу, дом и квартиру. Начало темнеть. Он вспомнил медсестру в распахнутом халатике, вызывающе гарцевавшую высоко открытыми стройными ногами на стеблевидных цокающих каблучках. А теперь выясняется, что эта юная красотка вполне может быть преступницей. И напрасно, может быть, он не взял пистолет. «Эх, где наша не пропадала!» — мысленно воскликнул опер Рытьков, прибавляя скорость. Тут и появилась улица Михневская.
Ничего особенного. Типовые дома, магазины, слабоватые фонари, почти не освещенные дворы. Он поставил на свободном месте машину, вошел в подъезд и поднялся в лифте на нужный этаж. На цыпочках подкрался к квартире 436, прильнул ухом к замочной прорези, за дверью разговаривали. Выждав несколько минут, Рытьков осторожно позвонил.
— Кто? — Он сразу узнал голос медсестры.
— Я из полиции, откройте, пожалуйста.
После довольно длительной паузы она спросила:
— А что такое?
— Вы снимаете площадь, хочу уточнить, — схитрил Рытьков.
— Нельзя ли в другой раз?
— В другой раз нельзя. Открывайте.
— Нет.
— Ну что, машину из отделения вызывать?
Опять молчание, затем щелкнул замок. Дверь неохотно открыли. Рытьков вошел, в прихожей был полумрак.
— А документы у вас… — видя человека не в форме, а в зимней кожаной куртке, начала девушка и осеклась.
— Уголовный розыск, — сказал Рытьков, показывая удостоверение. — Старший лейтенант Рытьков.
Она попятилась в освещенную люстрой комнату. Юлия Сабло, в модной кофте синего цвета, в черных джинсах и высоких сапогах, предстала перед Рытьковым еще грациозней, прелестней, стройней, чем вчера — в распахнутом халатике, коротком платье и туфлях на каблуках. Что-то броское, обольстительно-дерзкое виделось во всем ее цветущем облике. Не исключено — и что-то опасное. Но молодой сыщик не придал этому мгновенному впечатлению должного значения.
— Вы одна? — Он поглядел в сторону коридора и кухни.
— Да. Хозяйка на работе.
— Сабло Юлия Викторовна?
— Я. А почему вы…
На продавленном потертом диване стояла большая сумка с раскрытой молнией. Вторая сумка, тоже очень вместительная, черная, наверно, была укомплектована и заперта на замок.
— Я слышал, здесь разговаривали, — остановил Рытьков понятный вопрос девушки, внезапно опять пожалев, что не взял оружие.
— Я говорила по телефону.
— Одевайтесь. Мне приказано доставить вас в управление.
— В чем меня обвиняют?
— Никто вас не обвиняет. С вами хотят поговорить, выяснить некоторые детали.
Сабло стояла напротив Рытькова, коренастого, плечистого парня с русым бобриком и приятным лицом, и смотрела на него в упор яркими карими глазами, испуганными и одновременно до отчаянности решительными, словно предполагавшими любые непредвиденные поступки.
— Слушай, — сказала девушка и отстегнула кнопку на кармане своей синей кофты, — я ваши ментовские порядки знаю. Давай договоримся. Ты возвращаешься к своим и сообщаешь, что меня не застал. Я тебе выкладываю пятьсот баксов. Идет?
— Ты, подруга, в своем уме? — решил больше не церемониться Александр. — Какие пятьсот баксов!
— Хорошо, «штука».
— Мне вообще-то деньги нужны, — небрежно проговорил Рытьков, делая вид, будто усиленно соображает.
— Тысячи долларов тебе мало? Ну, ты хапуга…
— Я тебе честно скажу. Если б тут сыпалась какая-нибудь афера… Или сперли чего-то… Или даже при убойном деле ты плескалась сбоку, я бы взял. Но тут четко твой труп. Слепакову убила ты, установлено. Ты хочешь, когда тебя возьмут… а тебя обязательно возьмут… чтобы я мотал пять лет строгого режима? Давай одевайся.
Рытьков взял за ручки черную сумку, приподнял.
— Ого, солидно собралась.