Макаров решил съездить с опергруппой. А чего ему? Он в отпуске. Волен поступать как хочет. Тем более что погнать его с места преступления никто не может, он свой!
– Не сидится тебе дома! – злобно прошипел ему в спину Воронин, когда они расселись в дежурной машине. – Сто процентов баба та пьющая окочурилась с первого этажа. А кто еще? Больше там некому подыхать.
– Чего это? – обернулся на него Макаров и чуть не сболтнул, что при встрече с ним дама выглядела вполне еще ничего и окочуриваться совершенно не собиралась. Но пощадил нервы Воронина, он и так всю дорогу на сиденье подпрыгивал, будто жалила его обивка из искусственной кожи.
У дома их уже ждали. Семейная пара, закутанная по самые брови в теплые куртки и шарфы, будто на улице морозило, подпирала входную дверь, внимательно отслеживая каждую въезжающую во двор машину. Они чуть не оказались под колесами дежурки, бросившись по ступенькам им навстречу.
– Ну что вы, в самом деле, товарищи! – возмутился водитель, высунувшись из окна и погрозив им кулаком. – Так ведь и погибнуть можно.
– Погибнуть можно от вони, которая в нос лезет второй день! – огрызнулась женщина, чуть высвободив лицо из шарфа. – С души уже воротит!
– Это вы звонили в дежурную часть? – уточнил Воронин, выбираясь на улицу под осенний дождь, ледяной паутиной тут же облепивший лицо.
– Мы, – кивнули они одновременно.
Потом мужчина вышел вперед:
– Точнее, я. Вонь жуть какая второй день. Сначала-то, вчера с утра, думали, может, крыса где какая сдохла или кошка под пол залезла и сдохла там. А вчера с вечера отопление пустили в доме, вообще дышать стало нечем. Мы с женой прошли по комнатам, постучали, понюхали у замочных скважин. С первого этажа несет, точно. Зинка, наверное, окочурилась.
– Да, а кому еще? – покивала женщина. – Больше-то в доме никого не осталось. Тот, что с нами на этаже… Он будто живет, а будто и нет. Мы его ни разу не видали. Свет вроде иногда горит в окнах. А видеть не видели ни разу. Кто он – не знаем.
– А с соседкой с первого этажа хорошо знакомы были? – спросил Макаров, пока группа нехотя выбиралась под дождь.
– Ой, да что за знакомство-то! – негодующе фыркнула женщина. – Здрасьте да до свидания. Она, когда трезвая, еще ответит. А если на кочерге, то глянет мутно и мимо топает. Ну, пойдемте уже, пойдемте. Вонища, дышать нечем…
… – Убитая – женщина лет пятидесяти—пятидесяти пяти, – монотонно надиктовывал тридцатью минутами позже их эксперт. – Смерть наступила предположительно трое суток назад в результате ножевого ранения в область груди. Остальные раны в область живота, ног и рук свидетельствуют о том, что жертва отчаянно сопротивлялась. Возможно, под ногтями мы обнаружим следы эпителия убийцы.
– Что скажешь про орудие убийства? – склонился над ним Макаров.
– Нож. Кухонный нож. Вон он валяется в углу, – ткнул авторучкой в угол эксперт. – Весь в крови и, скорее всего, без отпечатков.
– Почему так думаешь?
– Потому что, Виталя… – Он задумчиво шевельнул бровями, снова внимательно осмотрел жертву, которую уже начали паковать в пластиковый черный мешок. – Что-то подсказывает мне… Ну и, конечно, это результат предварительного осмотра, что ранения, полученные этой женщиной, идентичны тем, что были получены гражданином со второго этажа. Но это мое предварительное, повторюсь, заключение. Нужна тщательная экспертиза. Но… но ты мое чутье знаешь.
Виталий знал, поэтому практически не усомнился. Вторая жертва убита кухонным ножом. Смертельное ранение то же самое. Это что? Это уже почерк, господа присяжные заседатели. Кто-то вырезает потихоньку жителей Проклятого дома. Кто? И зачем?
С Агаповым все более или менее понятно. Профессор нащупал золотую жилу, и его убрали экстренным порядком. Исчезло что-то из его комнаты, что, возможно, могло навести на след сокровищ, если они, конечно же, существовали.
За что убили Зинаиду Васильевну? Она что-то знала? Или узнала? Или увидела, что могло навести ее на размышления?
– Скорее всего, погибшая явилась свидетелем чего-то, что могло повлиять на ход расследования смерти Агапова, – проговорил Макаров, уставившись на меловой контур человеческого тела. – Характер полученных ранений идентичен, так что…
– Так что?! – оскалился Воронин.
На него было больно смотреть, так его подкосило известие о сходном почерке. Он-то уже в мечтах до внеочередного звания долетел, до благодарственных писем и торжественного вручения премии за быстрое раскрытие убийства такой знаменитости, как Агапов. А тут это…
– Смею предположить, – ядовито улыбнулся Макаров, – что Николаева никого не убивала.
– Да что ты! – Воронин повторил улыбку коллеги. – А кто убил? Ее подельник? Или, быть может, они?
Его палец уперся в грудь мужику Зотову. Тот мгновенно побледнел и попятился.
– А чего это я-то?! – сипло выдавил он через минуту, заметив алчный интерес в глазах Воронина. – Я-то при чем?!
– А кто?! – заорал Воронин, и полные щеки его задрожали, будто кто изнутри обдувал их мощной струей воздуха. – Кто, я вас спрашиваю? Тут никого больше нет, в этом поганом доме! Кто еще мог убить ее, а?! Она сопротивлялась, значит, орала. Вы что, не слышали, да?
Супруги так стремительно переглянулись, что Макаров тут же понял – слышали. Все они слышали, только побоялись вмешаться. И сидели потом, зажухавшись, три дня, дожидаясь удобного случая, чтобы позвонить. А может, надеялись на чудо, надеялись, что соседка с первого этажа жива и вот-вот выйдет из своей комнаты. Она ведь так редко выходила.
– В общем, задерживаем гражданина до выяснения, – распорядился Воронин.
– За что? Что я сделал-то? Вы чего? – начал орать Зотов, пытаясь втиснуться в щель между стеной и широкой спиной супруги. – Мы дома всю ночь были! У пацанов спросите! Они тоже слышали, как баба орала! Мы дома были!
– Упс-с! – радостно осклабился Воронин. – Слышали, стало быть?
Зотовы обескураженно примолкли, успев переглянуться. Обе головы одновременно опустились. Плечи, укутанные теплыми куртками, поникли.
– И что вы слышали? – вступил Макаров.
– Как она орала, – тяжело вздохнув, проговорила Зотова.
– В котором часу это было? Когда? В какой день?
Он почему-то верил, что супруги не при делах. Суетливые, нелепые, банальные. Не смогли бы они провернуть хитроумный план, оставшись незамеченными. Натоптали бы, отпечатков оставили тьму-тьмущую. Да и характер ранений жертв позволяет предположить, что убийца мастерски владеет ножом. А Зотов был простым каменщиком, Макаров наводил о семье справки. Его супруга – повар в хлебозаводской столовой. А воткнуть нож аккурат между ребер, чтобы убить, – это не капусту нашинковать с морковкой.
– Три дня назад ваш доктор правильно определил, – промямлил Зотов, выбравшись из укрытия между стеной и спиной супруги. – Уже ночь вовсю шла… Да. То ли два часа ночи, может, чуть раньше или позже, не скажу точно. Мы сами-то в себя пришли только к четырем. Пацаны перепугались, младший даже хныкать начал. Пришлось подзатыльник отвесить.