15 августа 1321 года
Клаас проскакал все утро и только к полудню из-за поворота показались крыши монастыря Фонфруад. Он отпустил поводья и спешился. Перед въездом в монастырь следовало прийти в себя и еще раз продумать, как он должен себя вести. Трэве предупредил, что обратиться к епископу он может только в самом крайнем случае. И по самому виду кардинала было заметно, что епископа Жака Фурнье он не особенно жалует. Клаас сразу подумал о соперничестве двух приближенных папы и понял, что заслужит особую благодарность Трэве, если справится один. Но задача оказалась гораздо сложнее, нежели он себе представлял. Он прочесал всю Каталонию, где, по сведениям Трэве, находился Белибаст, но никаких следов не нашел. Инквизиция свирепствовала, и еретики стали особенно осторожными. Подумав, что, может быть, Белибаст перебрался в соседнюю с Каталонией Наварру, отправился туда. Бесполезно. После трех месяцев бесплодных поисков решил, наконец, что следует обратиться к Жаку Фурнье. В конце концов, соперничество двух мужчин его никоим образом не касалось. И плюс ко всему Фурнье, будучи епископом пограничных с Каталонией земель, повсюду имел своих людей. Продумав еще раз предстоящий разговор с епископом, вернулся в седло и подстегнул коня. Мешкать теперь не следовало.
Еще пару километров Клаас проехал по сухой и каменистой дороге, которая змеилась между невысокими каменными изгородями и уже желтеющими полями. Когда он приблизился к монастырю, то удивился необычайному оживлению, царившему снаружи и внутри. Уже издалека слышны были стук молотков, визг подъемников и ровный свист раздирающих сухое дерево пил. Куда ни кинешь взгляд, повсюду шли работы по обновлению монастыря. Каменщики с подмастерьями обтесывали и поднимали камни для новой крепостной стены. Тут же кровельщики укладывали на разобранную крышу новую черепицу. Клаас спешился, отдал поводья выскочившему ему навстречу молодому послушнику и попросил отвести его к настоятелю. Настоятель, аббат Ренье, был уже предупрежден о его визите и не заставил себя ждать. Встреча их была краткой. Клаас показал печать папы, передал письмо Трэве. Круглый, с добродушным улыбчивым лицом настоятель выслушал, пробежал глазами письмо и спросил.
– Итак, если я правильно понял, вы хотите встретиться с его преосвященством епископом Жаком Фурнье?
– Кардинал Трэве порекомендовал обратиться именно к нему, – пояснил Эльке.
– Вы попали в удачный момент, сын мой, – улыбнулся аббат, – епископ приедет к нам в монастырь сегодня вечером, и я устрою вашу встречу. А сейчас располагайтесь и отдохните с дороги. Брат Жером покажет вам келью для гостей и отведет в кухню.
Уже вечером, полуприкрыв глаза, Клаас слушал вечернюю молитву монахов монастыря Фонфруад. Доверенное лицо папы епископ Памье и Мирепуа Жак Фурнье назначил ему встречу в личных апартаментах настоятеля монастыря. Место было выбрано не случайно. Беседа носила строго конфиденциальный характер. Жак Фурнье в прошлом был аббатом монастыря и сохранил значительное влияние. Пригласить шпиона в епископский дворец он не мог, слишком много любопытных глаз и навостренных ушей.
Наконец, монахи закончили песнопения и длинной вереницей вышли из собора, Клаас последовал за ними. На выходе его уже ждал брат Жером.
– Его преосвященство ждет вас.
Клаас кивнул и без слов последовал за своим проводником. Монах привычно попетлял по коридорам аббатства. Наконец, он остановился перед дверью покоев аббата, открыл дверь и заглянул внутрь.
– Пусть войдет, – раздался изнутри глухой голос.
Клаас вошел и глубоко поклонился. Перед ним на стуле с высокой спинкой сидел Жак Фурнье.
– Итак, сюда тебя привели поиски Гийома Белибаста.
– Да, ваше преосвященство. – Клаас всегда довольствовался краткими ответами: много говорит только тот, кому нечего скрывать. А к Эльке это не относилось.
– Тогда почему ты обратился ко мне?
– Ваше преосвященство, мне сказали, что я всецело могу рассчитывать на вашу поддержку.
– Да, сын мой, целиком и полностью, – подтвердил Жак Фурнье, внимательно разглядывая папского шпиона. В отличие от осторожного Трэве, Фурнье держался высокомерно. Он напомнил Клаасу хищную птицу, высматривающую очередную жертву. Даже внешне Фурнье походил на ястреба: крючковатый нос, круглые черные глаза и длинные пальцы с острыми желтоватыми ногтями. «Этого надо опасаться вдвойне!» – подумал про себя Клаас и склонился в поклоне:
– Как я могу его найти?
– Значит, ты сам, сын мой, не справился, – с некоторым ехидством произнес епископ, – или, может, его преосвященство кардинал Трэве не снабдил тебя всей необходимой информацией?!
Вопрос был скорее риторическим, но Клаас решил парировать. Показывать собственную слабость такому хищнику, как Фурнье, не следовало:
– Нет, еретики не доверяют никому, и пока никакой нити, ведущей к ним, найти мне не удалось. Известные нам сочувствующие катарам в тюрьме, а прах последних совершенных [1] вы успешно развеяли по ветру, ваше преосвященство.
Фурнье сделал вид, что не понял намека Эльке. Он прекрасно знал собственную репутацию. В окружении Святого престола у него было гораздо больше недругов, нежели друзей. И многие уже открыто начали возмущаться тем, что епископ принимает самую активную роль в действии трибуналов инквизиции, сам ведет допросы и руководит пытками. Конечно, Венский церковный собор в 1312 году разрешил епископам участвовать в работе инквизиции. Но пока очень немногие его собратья воспользовались этим разрешением, предпочитая оставлять неблаговидное занятие разбираться с нечестивцами доминиканскому ордену. Как-то не пристало епископам, наместникам Христа на земле, марать руки кровью.
Однако Жак Фурнье прекрасно понял характер и планы нового папы и намеревался стать его ближайшим соратником. Иоанн XXII был прагматиком и тонким политиком, а политику чистыми руками, как известно, не делают. Поэтому папа нуждался в таких людях, как Жак Фурнье, – честолюбивых, готовых на все и не обремененных большим количеством моральных принципов. Его Святейшеству уже хватало францисканцев с их приверженностью бедному Христу и нищей церкви, постоянно напоминающих Святому престолу о погрязшем в распутстве и невежестве духовенстве. Говорить папе о морали было кому, а вот помогать в делах не самых привлекательных, но на которых покоилось благополучие церкви, таких было раз два и обчелся. Поэтому Жак Фурнье правильно рассчитывал, что его рвение в борьбе с еретиками будет и замечено, и оценено по достоинству.
– Я прошел всю Каталонию и Наварру, где, согласно сведениям Трэве, скрывается Белибаст, но никаких следов, абсолютно никаких, – продолжил Клаас.
– Теперь ты вынужден обратиться ко мне, – констатировал Фурнье, – учитывая, что Бартоломео должен был тебе приказать просить моей помощи только в самых крайних случаях! Ибо его преосвященство думает исключительно о спокойствии своего верного и преданного друга и нисколько не желает тревожить меня такими мелочами.