— А ну-ка немедленно пересядьте на свои места! Брайан и Долфин, я к вам обращаюсь!
— Ну, пожалуйста, не надо, мисс!
— Меня зовут мисс Хилл, Долфин! — отрезала она и при этом так фыркнула, что могла бы запросто задуть все свечки на своем именинном пироге, даже если б ей исполнилось сто лет. — И запомните: я не позволю устраивать на своих уроках балаган — как бы сильно вам этого ни хотелось! Будьте любезны, вернитесь обратно на свои места, вы, оба!
— Но…
— Никаких «но»! — прикрикнула мисс Хилл.
И вот так всегда — каждый раз, когда она требовала тишины, то почему-то принималась орать, как будто ее режут!
— Брайан Барли! Что у тебя на руке?
Образчик моего искусства на руке Брайана почему-то не привел мисс Хилл в восторг. Она немедленно отправила Брайана в туалет и велела не возвращаться, пока он все не отмоет, и сделала следующее предупреждение: если кому-то еще придет в голову идиотская идея рисовать на себе картинки, она принесет из дома кусок карболового мыла и специальную жесткую щетку и будет самолично отмывать каждого!
— Ну, мисс Хилл не позавидуешь! — съязвил кто-то за моей спиной. — Небось потом изойдет, когда станет отмывать нашу Дельфиниху!
Я почувствовала, как у меня загорелись щеки. Неужели у меня настолько неопрятный вид? Или это всего лишь очередная попытка вывести меня из себя? Я растерялась.
Но потом, стиснув зубы, я собрала в кулак свою магическую силу и мысленно проволокла Кайли с Ивонной по коридору до девчоночьего туалета, а там с наслаждением затолкала их головами в унитаз.
После чего я представила мисс Хилл, которую отмывают жесткой щеткой, и, не мигая, уставившись на нее, стала поливать ее чернилами с ног до головы! Я разрисовала ее по полной программе: руки, ноги, голову, все тело и даже одежду, не пропустив ни единого клочка. А потом, критически оглядев свои труды, решила, что кое-чего не хватает, так сказать, для полного счастья, и добавила цепочку кнопок вдоль выгнутых дугами бровей и кольцо под длинным, вечно все вынюхивающим, зловредным носом.
— Что ты уставилась на меня, Долфин? — спросила мисс Хилл, приходя в крайнее раздражение. — Немедленно принимайся за дело! Вам всем нужно как следует поработать, чтобы научиться хорошо писать сочинения.
Я попыталась сосредоточиться. По части умения придумывать всякие истории мне не было равных. Но вот беда — бурный поток мыслей, ни на мгновение не иссякавший в моей голове, никак не желал замедлить свое течение, так что я попросту не успевала изложить все это на бумаге. Буквы вихлялись, словно пьяные, и половина из них почему-то всякий раз оказывалась стоящей задом наперед.
В конце концов терпение у мисс Хилл лопнуло. Перечеркнув плоды моих трудов жирной красной чертой, она велела начать все сначала. Оливер тут же предложил мне свою помощь. А заняться сочинением, сказал он, лучше всего в библиотеке. Во время большой перемены.
На том и порешили. Однако это оказалось легче сказать, чем сделать. Сколько я ни старалась, сколько ни пыхтела, помарка следовала за помаркой. Почему-то у меня никак не выходило написать правильно слова.
— Надеюсь, ты не считаешь меня полной дурой? — фыркнула я, со злостью отшвырнув тетрадку в сторону.
— Конечно нет, — поспешил успокоить меня Оливер. — Просто ты страдаешь дислексией [8] .
— И что, получается, я не способна правильно писать?
— Совершенно верно. И тебе требуется помощь специалиста.
— Не нужна мне никакая помощь — ни простая, ни специальная. А про дислексию я знаю: в последней моей школе мне тоже так говорили. Как оно пишется, это слово? Ну-ка продиктуй по буквам.
— Не знаю, отстань. Это такое хитрое слово, и обозначает оно болезнь. Видишь ли, есть много людей, которые не в состоянии писать правильно. Зато ты классно рисуешь! Какую ты сделала клевую татуировку Брайану! Умереть — не встать! Но те, что на твоей маме, рисовала не ты?
— Нет конечно! Понимаешь, чтобы делать татуировки, нужно вначале долго учиться — ты даже не представляешь, сколько всего разного нужно знать! — и потом нужно тщательно следить за тем, чтобы все было стерильно чисто! Но так просто рисовать на коже я, конечно, могу. Это ерунда, проще простого! Могу и тебе нарисовать что-нибудь. Если хочешь, конечно.
— Только после уроков, ладно? Когда придем к вам.
— Боишься, что мисс Хилл увидит? Эх ты! Ты даже не представляешь, какие художественные шедевры скрыты под этой старой бежевой кофточкой и темно-синей юбкой! Думаешь, я тебя разыгрываю? — Я перевернула страницу и принялась рисовать мисс Хилл — в чем мать родила и к тому же с ног до головы покрытую татуировками.
— Долфин, ты с ума сошла, тут же на другой стороне твое сочинение! Как ты теперь его сдашь? — всполошился Оливер, но стоило ему увидеть мои художества, как глаза его заблестели.
— Ух ты, клево! Тютелька в тютельку она, честное слово!
А меня будто охватило какое-то безумие. Я все рисовала и рисовала, одну за другой придумывая все новые и новые татуировки — все более замысловатые и, я бы сказала, дикие. Я старалась, чтобы ни один сантиметр тела мисс Хилл не пропал зря.
— Это кошмар какой-то! Ты просто спятила! — пропыхтел Оливер. — Знаешь, мне кажется, я просто не смогу больше смотреть на мисс Хилл.
И в тот же момент в библиотеку вплыла сама мисс Хилл! Собственной персоной!
Оливер сдавленно охнул. Я в мгновение ока затолкала под стол свой шедевр и судорожно сжала его коленями.
— Добрый день, мистер Гаррисон. Мне нужно подобрать несколько книг для нашего викторианского проекта. — В этот момент ее взгляд случайно упал на Оливера. — Оливер, это ты? — удивилась она. — Что ты тут делаешь?
Оливер только беспомощно открыл рот, да так и застыл, не в силах выдавить из себя ни звука, словно вытащенная на берег рыба.
— Оливер волнуется, потому что я попросила его помочь мне написать сочинение, мисс. Мисс Хилл. Он испугался, потому что решил, что вы рассердитесь, а я сказала: нет, наоборот, вы похвалите его за то, что он предложил мне помощь. Это ведь и вправду очень мило с его стороны, да, мисс Хилл?
— Э-э-э… да. Конечно. Хотя в общем-то ты должна была сделать все самостоятельно, Долфин. А что это ты прячешь под столом? Это, наверное, и есть твой рассказ? Дай-ка мне посмотреть, много ли у тебя получилось.
У Оливера вырвался сдавленный стон.
— Нет, нет, это просто так… это… черновик, мисс Хилл. Я… я вообще его порвала, — бормотала я, торопливо комкая листок и превращая его в тугой бумажный шарик. — Но я как раз собираюсь его переписать. Правда ведь, Оливер?
Оливер по-прежнему был не в состоянии выдавить из себя ни звука, но судорожно закивал с такой скоростью, будто кто-то долбил его по голове.