– Если все так, как вы говорите, отчего же тогда МИД хочет выслать вашего заместителя? – резонно возразил Холмс.
Плечи старика поникли.
– Конечно же, вы правы. Сейчас я в положении утопающего и готов ухватиться за любую соломинку. – Немного помолчав, посол спросил: – Так с какой же целью вы сегодня пришли сюда, мистер Холмс?
– Я собирался вычислить убийцу. В случае удачи я хотел бы с ним поговорить.
– Вы по-прежнему этого желаете?
– Да, очень.
– Если в ходе беседы вы придете к выводу, что капитан не имеет никакого отношения к убийствам, вы поставите об этом в известность Скотленд-Ярд и государственного секретаря? – немного подумав, спросил дон Педро.
– Ну конечно же, – кивнул Холмс.
– В таком случае я считаю, что вам непременно надо с ним побеседовать. Свое личное мнение я выскажу потом, после того как состоится ваш разговор. Однако, если Хосе и вправду виновен в убийствах… – Старик покачал головой и сжал кулаки.
– Прошу вас, сэр, успокойтесь. – Взяв посла под руку, я подвел его к стулу и налил стакан воды из графина на столе: – Вот, выпейте.
– Спасибо, доктор, – вздохнул дон Педро. – Вы правы, мне не следует забывать о том, что у меня нелады с давлением. – Старик повернулся к моему другу. – Вы знаете, мистер Холмс, далеко не все работники посольства проживают здесь, на территории дипломатического представительства. Родригес снимает дом неподалеку. Я дам вам адрес, – с этими словами он быстро сделал запись в блокноте, вырвал листок и протянул его детективу.
– Благодарю вас. – Кинув взгляд на бумажку, Холмс сунул ее в карман.
Мы поднялись, и дон Педро проводил нас до дверей. Глянув на карманные часы, он произнес:
– Если вы заглянете к капитану Родригесу после одиннадцати, то застанете его одного. К этому времени его слуга Энрике уже должен вернуться в посольство.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Я перед вам в долгу, сэр, – промолвил Холмс. – Вы – человек чести. Я искренне надеюсь, что капитан Родригес окажется достойным вашего доверия.
Мы снова присоединились к Майкрофту, который как раз отделился от группы почетных гостей, и славно поговорили с ним под бокал шампанского. Наконец Холмс бросил взгляд на часы и произнес:
– Ну что ж, Майкрофт, нам с Уотсоном пора. Спасибо за все, что ты для нас сделал. Вечер прошел просто чудесно.
– Приятно это слышать, Шерлок. Рад был помочь. Дай потом знать, чем закончилось твое расследование.
Вскоре мы уже сидели в кэбе и ехали прочь из района Мейфэр. Прежде чем отправиться к капитану, Холмс велел кучеру завести нас на Бейкер-стрит. Когда я спросил, зачем нам делать такой крюк, Холмс охотно пояснил:
– Я хочу, чтобы вы прихватили с собой свой револьвер, Уотсон.
Слова Холмса меня потрясли, но я решил воздержаться от дальнейшей беседы – нас мог услышать кучер. После того как я взял оружие, Холмс велел ехать на Элизабет-стрит, по адресу, указанному в записке посла.
Кэб остановился у большого белого здания. Мы поднялись по ступенькам к портику и позвонили. Открыл нам сам Родригес. Узнав давешних собеседников, испанец сощурился и попытался захлопнуть дверь прямо у нас перед носом, но Холмс быстро среагировал и сунул в щель ногу.
– Чего вы так испугались, капитан? – с вызовом спросил он.
– Я ничего и никого не боюсь, – сверкнул глазами испанец. – И уж тем более мне нечего опасаться вас, мистер Холмс.
– Тогда, полагаю, вы не станете возражать против нашего визита и ответите на пару вопросов?
– Кто вам дал этот адрес?
– Дон Педро, – ответил мой друг. – Он считает, что нам следует поговорить.
– Ладно, если надо – заходите, – с неохотой открыл дверь Родригес.
Мы проследовали в большой кабинет. В огромном камине тлели угли. Стены были украшены головами кабанов и оленей, а также саблями, рапирами и мушкетами. У очага на полу распростерлась медвежья шкура, а все пространство возле окна занимал титанических размеров стол. Некоторые из его ящиков были выдвинуты, а содержимое свалено в кучу на поверхности. Там же, на столе, стоял большой кожаный портфель, битком набитый бумагами. То тут, то здесь виднелись наполненные вещами коробки.
– Собираетесь в дорогу? – с невинным видом спросил Холмс.
– Да, хоть это и не ваше дело, – буркнул Родригес. – Я возвращаюсь в Испанию. Мне уже тошно от ваших лондонских туманов и вечно пасмурного неба.
– Полагаю, у вашего отъезда имеются куда более серьезные причины, – заметил мой друг.
– На что вы намекаете, мистер Холмс? Хотите что-то сказать, так говорите прямо.
– Мне действительно есть что сказать. Выложим карты на стол. Я считаю, сэр, что вы убийца и на вашей совести смерть трех женщин, чьи тела обнаружили в районе Мейфэр.
Родригес с беззаботным видом уселся в кресло, положил ноги на стол и, взяв нож для писем, принялся чистить им ногти.
– А доказательства, подкрепляющие столь нелепое обвинение, у вас есть? – поинтересовался он.
– То есть вы не отрицаете, что вы убийца? Я это отметил, – прищурился Холмс.
– Ладно, если это вам так важно – отрицаю, – пожал плечами испанец.
– Вы, быть может, не в курсе, – промолвил Холмс, – что, убив свою последнюю жертву, Харриет Перкинс, вы оставили сиротой ее маленькую дочку Эмили.
– Я никого не убивал, мистер Холмс, – невозмутимо отозвался Родригес и усмехнулся: – Кстати, я так и не услышал, как у вас с доказательствами этих вздорных обвинений.
– Зачем вы отпираетесь? – бросился в атаку Холмс. – В руках Скотленд-Ярда орден за военные заслуги, на котором выгравировано ваше имя.
Усмешка исчезла с лица испанца.
– Что вы несете? – сверкнул он глазами.
– Да хватит вам ломать комедию! Ваш орден нашли в комнате одной из жертв.
Испанец вскочил и впился в Холмса взглядом:
– А вы сами его видели?
– Ну конечно, – не моргнув глазом, кивнул Холмс. – Орден сорвала с вас Лиззи Бэнкс, а потом его нашел мужчина, заставший вас на месте преступления.
– Мужчина? – озадаченно переспросил Родригес. Тут до испанца дошло, что он попал в ловушку, расставленную моим другом. – Очень умно, мистер Холмс, – расплылся в улыбке он. – Только что вам все это дает? Я под защитой дипломатического иммунитета и потому неподсуден. Мне не придется отвечать за свои шалости.
– Значит, вы признаетесь в совершении всех этих преступлений?
– А почему бы и нет? – пожал плечами капитан. – Впрочем, разве это преступления? Я скорее считаю их энкуэнтрас де апасионадо – свиданиями страсти.
Жестокость и высокомерие испанца потрясли нас с Холмсом до глубины души.